И тут он увидел поднимающийся к небу дым, потянуло запахом печеной рыбы и кореньев. Это могло значить, что чертов прадед жив! Сразу нахлынуло облегчение. Норберт приободрился и направился сквозь заросли к одинокой скале, за которой виднелся дымок костра.

Водоворот дел затянул Изабеллу так, что нос высунуть было некогда, не то что предаваться размышлениям. А под вечер ей уже стало казаться, что супруга управляющего затеяла такую колоссальную программу по приведению замок в надлежащий вид (хотя он и без того выглядел вполне прилично) с какой-то тайной целью. И все эти намеки леди Каргии, и ее постоянные разговоры о гостях — все туда же.

Изабелле хотелось закатить глаза. Какие гости?! Княжна Савостийская не хотела никого видеть. Насмотрелась при дворе бывшего жениха, на всю жизнь хватит впечатлений.

Моментами, если слишком доставали, ее просто подмывало рявкнуть на всех. Особенно, когда в очередной раз заходил разговор о том, что среди гостей непременно будут приличные молодые люди, и ей надо бы присмотреться. Однако она сдерживалась, потому что видела, все это делается для нее. Близкие люди стараются ее развлечь.

Очень стараются. Особенно, леди Каргия. Пожилая дама выглядела так таинственно и так заговорщически блестели ее глаза, что, в конце концов, Изабелла махнула рукой. Да, у них в замке действительно была скучноватая жизнь. А что касается молодых людей, особенно достойных, то пару вечеров в их обществе ради того, чтобы леди Каргия была счастлива, она так и быть, выдержит.

Просто ей об этом слишком часто говорили. И чем чаще говорили, тем больший это вызывало протест. Когда за ужином эта тема поднялась опять, Изабелла просто не могла не высказаться.

Промокнула губы салфеткой, подняла бокал с легким белым вином и произнесла:

— Достойных молодых людей? Помилуйте, леди Каргия, все они похотливые чудовища и у каждого из них по восемь рук.*

Пожилая леди чуть не подавилась, а Блант выронил вилку. Секунду висело звенящее молчание, потом ее старый управляющий поправил воротник и проговорил:

— Миледи, я бы просил не обобщать.

— Разумеется, Гриен, и вы, мастер Блант, к присутствующим это не относится, — обвела она взглядом всех и улыбнулась.

У присутствующих был легкий шок. А леди Каргия погрозила ей пальцем и нервно рассмеялась. Разговоров о замужестве в тот вечер больше не было.

Однако после ужина пожилая дама срочно засобиралась куда-то, а когда вернулась, глаза ее как-то уж очень подозрительно блестели. И леди даже запела.

***

Наступил вечер, в лесу стало темнеть.

Рыскать по темноте наугад малоприятное занятие. Дымок рассеивался среди листвы, и дальше Норберт пробирался по лесу уже исключительно на запах. Печеная рыба, съедобные коренья… Король вдруг обнаружил, что помимо всего прочего, чертовски голоден.

Однако плутал-плутал, а выбраться к костру все не удавалось. В конце концов, он, чертыхаясь со злости, стал ломиться прямиком через заросли. И вдруг неожиданно вышел.

Небольшая прогалина перед скалой представилась его глазам, а вокруг густой кустарник. Его прадед, ополоумевший отшельник Симон, известный в миру как монарх Симон V, сидел к нему спиной. Почти не изменился. Все в тех же линялых серых обносках, волос стало меньше, но все еще крепкий, хоть и согбенный. Живой.

Норберт тихонько усмехнулся про себя и занес ногу, чтобы шагнуть вперед, и вдруг услышал:

— А, пришел.

Таиться дальше не было смысла, он подошел и встал рядом.

— Здравствуй, Симон.

Прадед мельком взглянул на него и снова вернулся к своему занятию. Повисло молчание. Норберт чувствовал себя неловко, никак не получалось начать. Но прадед начал сам.

— Раз пришел, — старый отшельник обвел рукой испещренные трещинами и пещерами скалы, уходившие вправо от него. — Места тут полно, выбирай себе любую пещеру.

Вот так в лоб. Он ведь даже еще не заикнулся о цели посещения, а чокнутый дед уже обрисовал ему будущее. Норберта это здорово покоробило.

— Не говори ерунды, — буркнул он и нахмурился.

— Надо полагать, ты ее уже нашел, и она тебя отшила. Я прав?

Слова отдались ядовитой иглой, дракон внутри обиженно заворочался. Однако Норберт подавил всколыхнувшиеся чувства.

- Это не имеет значения.

— Да?! — старик скрипуче рассмеялся.

Потом вдруг развернулся к нему всем корпусом и спросил:

— Трон-то есть, кому оставить, или так на тебе династия и прервется? — и покачал головой. — Да, слабоват вышел правнук, увы.

Огнем взорвалась вся его внутренняя сущность.

— Не прервется! — подался вперед Норберт.

Старик только хохотнул и стал выгребать из золы печеные коренья.

То, что прадед его фактически уже списал, задело Норберта за живое. У него от злости даже дыхание сбилось.

— Я! — шумно выдохнул он, сжимая кулаки. — Завтра же женюсь. На ком захочу, понял!? На ней свет клином не сошелся!

— Ну-ну. Вперед, правнук. Давай, женись, ага, — усмехнулся старик. — А пока ты жениться будешь, она себе найдет другого.

Рычание вырвалось у Норберта из груди, кулаки сами собой сжались до хруста. А тот спросил как ни в чем не бывало:

— Есть хочешь, ваше величество?

— Нет! Не хочу!

— Ну как хочешь.

Дед подхватил из кучи печеный корнеплод и дул на него перекидывая в ладонях.

— Замуж выйдет… Детишек родит…

— Плевать!

— А ты умом тронешься. Вот я и говорю, чего тянуть? Начинай обживаться прямо сейчас.

А Норберт вдруг понял, что все, вот он предел.

— Этого НЕ БУДЕТ! — рявкнул, и ломанулся назад через кусты.

Примечание:

* — фраза из знаменитой комедии Билли Уайлдера "Некоторые любят погоряее", в советском прокате фильм шел под названием "В джазе только девушки".

Казалось, проклятый дракон выжжет его изнутри. А может, это просто была обида. Горечь, злость на самого себя.

Какого черта он вообще сюда поперся?!

Просить совета у умалишенного? Ха-ха! Что старый, выживший из ума идиот мог знать о его жизни? Жил со своей злобной карлицей Лавинией, и радовался, потому что ему так нравилось! Несчастный подкаблучник.

А он таким не будет. Никогда. Не будет и все. И проклятому наследию предков не взять над ним верх!

Какое-то время король Аргантара так и ломился через лес, не разбирая дороги, потом он все-таки остановился. Потому что понял, забрел не туда, и если не хочет до утра бродить в этих зарослях, надо выбираться.