Он вздохнул, отступил, взор его погас. Я чувствовал душевныйподъем, в груди защипало, а сердце застучало чаще. Мы должны выстоять противразгула насилия в этом мире. Мы верим в гуманность, мы верим, что мир охватиловременное легкое умопомешательство, верим, что все пройдет, и человечествоустыдится вспышек раздражения, насилия,

– Я еще понимаю тревогу приморцев, – сказаля, – на земли которых нелегально переселяются корейцы и вьетнамцы.Понимаю, хоть и с трудом. Действительно, корейцы и вьетнамцы – крупные нации…

Громов бросил с усмешкой:

– А для наших они все – китайцы…

Я кивнул:

– Вы правы, для простого человека это все китайцы. Аэтот простой человек слышал, что китайцев не то миллиард, не то сто триллионов,словом, вот возьмут и двинутся всей массой!.. Это еще понятно, хотя китайцевкак раз среди переселенцев меньше всего. Но кобызы… не понимаю! Даже есливыселятся из Узбекистана все до последнего человека, а там их осталось небольше сорока тысяч, и тогда на огромной Рязанщине ничто не изменится. Как былопять русских к одному кобызу, так и останется.

Павлов сказал осторожно:

– Я уже говорил, это сейчас пять к одному.

– Вы хотите сказать…

Он ощутил ловушку, но отступать не стал, твердо встретил мойпронизывающий взгляд.

– Да, я хочу сказать и говорю, что через двадцать летих будет один к одному. А через двадцать пять – они станут абсолютнымбольшинством, что имеет право вводить свои местные законы…

Я покачал головой:

– Вы хорошо знаете математику, это прекрасно. Даже нематематику, а арифметику. Но арифметика неприменима в жизни, увы… Или ксчастью. К жизни даже высшая математика неприменима, дорогой Глеб Борисович!..Или вы не учитываете два чисто человеческих фактора: либо рождаемость вследующем поколении не просто замедлится, а упадет до среднерязанской, то естьу кобызов будет один ребенок на семью, либо же эти дети уже будут чувствоватьсебя русскими, говорить и дома на русском языке, а язык кобызов уйдет,забудется. Но, скорее всего, произойдет и то, и другое. Через двадцать лет всемьях молодых кобызов будет по одному ребенку, что будет считать себя русскими говорить на русском!

Павлов покачал головой:

– Нам бы ваш оптимизм.

Я спросил в упор:

– А что, мои прогнозы до сих пор не оправдывались?

– Оправдывались, – согласился он. – Но товаши прогнозы.

– А это что, говорю не я?

Он снова покачал головой:

– Нет. Это я слышу уже давно из-за бугра. Совпало вашемнение… или же повторяете – не знаю.

– Благодарю за откровенность, Глеб Борисович, –сказал я. – Я вас тоже просто обожаю.

Подошло время обеда, но никто не поглядывал на дверь, всееще расслабленные, как после бани. В глазах то и дело проскальзывают огонькисожаления: эх, если бы этот довод всплыл на полчаса раньше, можно бы отхватитьдля своей отрасли ломоть пирога побольше… Окунев жрал бутерброды, жралдемонстративно, со злорадством поглядывая на тощего Сигуранцева, что бережетфигуру и каждую морковку взвешивает на аптечных весах, высчитывая калорийность.

Сигуранцев некоторое время размышлял, взгляд становилсяотстраненным, будто прислушивался к внутреннему голосу, наконец проговорилнегромко, но тем тоном, который заставляет к себе прислушиваться:

– Я с вами не согласен, господин президент. В смысле,насчет сокращении рождаемости. То мы, а то – кобызы.

– Еще бы, – ответил я с сарказмом. – Ведь я –сраный демократ! Ладно-ладно, не двигайте бровями, я вас все равно ценю иуважаю, а на прозвища, которыми вы меня увешиваете за моей спиной, не обращаювнимания. Именно потому, что демократ. Фашист вас бы уже отвел в Тауэр даспросил бы с пристрастием: кто платит за такой неслыханный по наглости подрыввеличия страны – юсовцы, арабы или китайцы?.. Но я демократ, потому, хоть мневаши клички… э-э… мои клички с вашей легкой руки не совсем ндравятся, но васвешать все-таки не стану. И даже объясню, для вас – на пальцах, что сокращениерождаемости у человека – естественный процесс. Чем больше развит вид, темменьше детенышей. Селедка мечет миллионы икринок, если бы все выживали, черезпять лет мы карабкались бы по горам сельди. У развитых млекопитающих счет детямуже идет на единицы. У человека еще и длительное воспитание…

Сигуранцев сказал довольно:

– Селедка мечет миллионы, кобызы – десяток, русские –единицы. Что ж, тенденция…

Громов с готовностью хохотнул. Я сказал тем же покровительственнымтоном:

– Причина понятна: более развитый мозг приходитсядоращивать уже после рождения, а заодно и развивать. Чтобы освоить окружающиймир, уже мало развитого мозга, надо еще и уделять воспитанию ребенка все большевнимания и заботы. В элитных воинских частях на обучение одного солдатарасходуется столько средств, сколько в простых частях на роту, верно? Затотакие коммандос пригодны к операциям, где не потянет целая дивизия простойпортяночной пехоты. Так и ребенок, в которого вложили больше средств, способенрешать более сложные задачи, подняться на более высокую ступеньку в обществе.Вот и вкладывают родители все, что могут оторвать от себя… Но даже зажиточныелюди, что могут оторвать больше денег, не могут оторвать больше времени, ибо скаждым ребенком надо разговаривать, обучать, развивать, внимательно следить заним, поправлять, подталкивать в нужном направлении. Понятно, что на десятьдетей, как у кобызов сейчас или у русских сто лет назад, внимания не хватит. Ктому же сейчас обычно оба родителя работают!

Забайкалец слушал внимательно, в отличие от Агутина иУбийло, те перешептывались, изредка бросая на меня осторожные взгляды, то лиустраивали государственный заговор, то ли уговаривались после заседания пойтипо бабам.

– Вы хотите сказать, – заметил оносторожно, – что у кобызов рождаемость должна падать?

– Да, – ответил я. – Как во всех развитыхстранах.

– Высокоразвитых, – сказал Забайкалец ехидно.

Я не понял, в чем шпилька, сказал тем же тоном:

– Упала же рождаемость у турок и курдов, переселившихсяв страны Западной Европы?

– Да, – согласился Забайкалец, – на сотыедоли процента.

Я сдвинул плечами:

– Скорее всего, ошибки в подсчетах. Наверняказлонамеренные. Есть факторы, от нас не зависящие, это как биение сердца илиработа легких. Бежишь – дышишь чаще, да и сердце стучит, лег отдохнуть – всезамедляется. Так и фактор, регулирующий численность семей. Пока кобызы будутрожать по десять детей, те будут копаться в навозе. А кобызы тоже захотят,чтобы их дети жили «как люди».

Гусько сказал ровным голосом, не то поддерживал меня, не тоопровергал: