Вот я и подумал, что дед Мороз с бородой из пены будет выглядеть вполне достойно. Мы ведь тоже не собирались перебарщивать. Ну и сделали все, как Колян объяснил. Он зажмурился, а мы его обработали. Даже подождали немного, чтобы пена затвердела. А она даже просохнуть толком не успела, потому что Колька Перхоть начал орать. На крик Аделаида прибежала. Стали отрывать бороду, а она не отрывается. Колян же еще громче вопит. То есть уже и мычит, а не вопит, потому что усы с бородой у него склеились и кричать не дают. Кто-то ножницы принес, кто-то — швабру. А Аделаида — молодец все-таки! — ацетон нашла. В общем, совместными усилиями кое-как «побрили» Коляна — отмыли и оттерли. Даже перхоть его вековечная куда-то подевалась, так мы тряпками потрудились. Ох, он и краснущий сидел! Разобиженный на всех. И главное, сам ведь про эту пену выдумал! Новатор головастый! Но поскольку пшикал из баллона я, то и виноватого нашли быстро.

Короче, Аделаида жаловаться пришла. Ну и познакомиться поближе с родителями. Повод-то серьезный! Сели в гостиной чай пить, тарыбары разводить, а я у себя в комнатке притих, типа, уроки делаю. И вот учительница все им рассказала, выводы изложила, а под занавес сладенько так и говорит: «А не пригласить ли нам к столу нашего Максика?» И будто кто меня за ногу дернул. Прыгнул со стула и ужом забился под свою кровать. Там щелочка-то всего ничего, но для реального разведчика — не так уж и сложно. И вот Аделаида заглянула в комнату, покашляла растерянно, потом прошлась туда-сюда, учебники на столе зачем-то погладила и вышла. «По-моему, его там нет», — говорит моим родителям. «Как нет? — удивилась мама. — Там он, за столом сидит, уроки делает». Как я услышал, что мама с дивана поднимается, сразу назад вылез — и прыг за стол. Едва учебник какой-то успел цапнуть. Тут-то они все вместе и заглянули. Я спиной, конечно, сидел, подробностей не видел, но в тот момент прямо почувствовал, как Аделаида за грудь хватается. И потом уже, когда чай пить сели, она все на меня поглядывала и лоб свой трогала. Что особенно интересно — про бороду и Коляна она больше не вспоминала. В общем, славная такая вышла история, по всем статьям ржачная. Вовыч минут пять хохотал, когда я ему все рассказал. Потом попытался тоже под кровать залезть и застрял. Тут уже я гоготать начал. За ноги его тянул, как Вини-Пуха какого. Приятно вспомнить.

Но вот теперь в этом чертовом тумане мне стало вдруг жалко нашу Аделаиду. То есть это нам фантазии да завиральни в радость, а учителям такое баловство всегда было в лом. Сейчас-то я начал это понимать, а тогда мал был еще. Первый класс, что вы хотите…

Стоило мне чуточку сомкнуть веки, как справа в тумане шевельнулся и пошел скручивать кольца гигантский змей, а слева величаво прошествовал по дну лохматый Кинг-Конг. Да и над головами нашими что-то захлопало и заухало. Я торопливо открыл глаза и снова протер лицо ладонями. До меня, вдруг, дошло, что все наше озеро — одна большая фантазия, в которую нас с Вовычем всосало случайной воронкой. Мы-то, дураки, не сопротивлялись, вот она и затянула.

То есть когда фантазия рождается в одной голове, то в этой самой головенке она обычно и тусуется. Вроде джинна в бутылке. Но стоит появиться ей в двух разных головах, что-то тут же происходит. Джинны моментально устанавливают связь и сообща поднимают бунт. Ну а выходя из бутылок, эти парни на радостях претворяют в явь любую сумасбродную фантазию. Вот и мы с Вовычем, должно быть, перемудрили. Я ведь в самом деле поверил в его побасенки о котловане, а поверив, нечаянно превратил в реальность. Если кому-то нужны добавочные аргументы, то главный аргумент — вся моя долгая и абсолютно фантастическая жизнь. Для тех, кто вздумает улыбаться, замечу, что девять лет — это 3294 дня, а с високосными даже 3296 дней! Нехило, согласитесь. Тем же, кому и эти солидные цифры покажутся пустяком, могу только посочувствовать. Потому что они правы: кое-кто и за девять и даже за двадцать девять лет не добивается никаких результатов, не прочитывает ни одной книжки, не заводит ни одного друга и не выбирается ни разу за город. Про НЛО, котлованы и прочие подвиги я и не поминаю. А потому не стоит улыбаться! Плакать надо. Горючими и запоздалыми слезками…

Хотя, по правде сказать, и я поплакать когда-то любил. Ну то есть по молодости. Глупый же был, мелкий. А как прочел первую классную книгу, так и понял, что средство от слез, соплей и скуки всегда под рукой. Правда, и завирать я после чтения книг стал более кустисто, но, как говорят в футболе, это уже игровые. Так сказать, издержки производства. И потом — где же логика, уважаемые взрослые? Сначала сочинять и фантазировать нас напрочь отучают, говорят, что это нехорошо, а потом, наоборот, заставляют писать сочинения и ругают за то, что сочинять уже не получается. Так где же получится, если сочинять уже нечем! Подмели в головенках! И тряпочкой насухо вытерли.

Даже мудрая мама мне частенько твердит: «Не фантазируй!» И папа ей поддакивает. Или расскажу я, к примеру, в классе про котлован с его чудищами, думаете, кто-нибудь нас с Вовычем пожалеет? Да ни в жисть! Потому что задачки с уравнениями и упражнения по русскому им в секстильон раз важнее.

Вообще, забавно, как учителя за нас волнуются — из-за ЕГЭ рубятся, про одноразовые программы спорят. Мама говорит: они хотят, чтобы мы стали умнее. Вот только логично спросить: умнее кого или чего? Если умнее табуретки, так все в порядке — хоть сейчас можно выдавать аттестаты зрелости. А если умнее Ломоносова или какого-нибудь Менделеева, то это дудки. Хотя могу поспорить, что сотиков в те времена точно не было. И калькуляторов с навигаторами, и планшетников с ноутами. А Ломоносовы откуда-то появлялись. Точно красноголовики в парках. Их толком и не учили, а они как-то выучивались. Странная такая штука… Понимаете, вот если бы кто из взрослых сказал: «Смотрите, дети, раньше сотовой связи не было, и все голодали, воевали, были злыми, глупыми, нехорошими, а теперь у каждого свой комп-персоналка, у всех машины, телефоны, печки СВЧ — полный прогресс, короче. Ну а раз прогресс, значит, войны с терроризмом нет, и голод в Африке ликвидирован, и никто никому не завидует, и все дружат в сплошном брэйк-дансе». То есть если бы так сказали, я бы, пожалуй, задумался. Но ведь не скажут. А скажут, наоборот, что с голодом и войнами они как раз не справились и придется бороться нам — типа, подрастающему поколению, и вроде как на нас вся их последняя надежда. А какая там надежда, если те же сотики нам вовсе не для звонков нужны. Это у нас завуч недавно открыла и так была потрясена, что минуты две стояла, не крича и не размахивая кулаками. Так это было на нее непохоже! А всего-то разок поймала нас в туалете, давящимися от смеха. Она думала, мы клея нанюхались, а это Лешик просто скачал на свою звонилку новую песенку. Вместо звонка, значит. И там мультяшный такой голосок под выстрелы и автоматные очереди вовсю распевает:

— Ни фига ты не попал, все равно я убежал, косорылый ты пацан, я крутой, а ты профан, все равно я убегу, на тебя мне по фигу…