Потолок стремительно вращался над головой, боль накатывала волнами, все сильнее и чаще.

«Она наверняка ошиблась с препаратом», – мелькнула последняя здравая мысль.

И Мариус начал проваливаться в яму, полную огня, из которой больше не было выхода.

Пожалуй, давно Алька не пребывала в столь безнадежном, глухом, тоскливом отчаянии. И даже перспектива стать женой Орвила Дей Флодрета не причиняла такую боль, как новость, принесенная Кьером. Две ночи – целых две ночи до того, как она должна была покинуть дворец Сантора – Алька не могла уснуть, ворочалась до рассвета, и все думала, думала… Какая она, новая женщина Мариуса? Внешне, со слов Кьера, похожа на бывшую жену. Блондинка. Молоденькая и миловидная. Но ведь все это… только внешне. Что Мариус в ней нашел такого, что она так быстро заменила ее, Алайну?

Нет, конечно же, Алька понимала, что провинилась.

Но чтоб вот так… через несколько дней, привести в свой дом другую? Это как-то даже чересчур. А говорил, что любит. Наверное, неправильная это была любовь. Да и она сама… неправильно полюбила человека, которого почти не знала. Ухитрилась влипнуть так, что и самой ее почти не осталось, утонула в этой болезненной привязанности, которую теперь при всем желании ох как нелегко разорвать.

И Алька не могла понять, чем Мариуса подкупила другая женщина. А еще… постоянно, перед глазами, то, как он мог ее целовать, эту блондинку. Или как, возможно, расшнуровывает ее корсет. Или, что было вообще невыносимо, как его смуглые пальцы, длинные, сильные, ложатся на точеное белое плечо, сдвигая вниз тонкую бретельку сорочки…

Это было невыносимо. В груди словно образовалась дыра. Кто-то выдернул ее сердце, и осталась лишь рана с обугленными краями. И ощущения запахов, вкуса, всего переменились: малиновая вода кажется горькой, от одного запаха мяса начинает тошнить, до того он кажется отвратительным. При этом Алька не чувствовала себя больной: тело оставалось сильным, мысли – ясными. Просто такое вот легкое недомогание. Только в груди постоянно болело, а глаза так просто пекло от постоянных слез.

Так нельзя, ваше высочество, говорили ей служанки.

Не нужно так бояться брака с владыкой земель Порядка, нашептывали они.

Все будет хорошо…

Алька молча кивала и не пыталась объяснить им, что тоскует и плачет совсем не потому, что отец вот так, не спросив, разом решил ее судьбу. Вряд ли они поймут. Да и не нужно им знать лишнего.

Но как быть с собственной болью?

В то утро, когда архаанов уже готовили к полету, к ней в спальню пришли улыбчивые и смешливые девушки. Принесли новую одежду, белоснежный шелк, тонко расшитый золотыми нитями. Это были ставшие привычными шаровары, мягкой драпировкой ложащиеся вокруг бедер, тонкая туника с длинными узкими рукавами и очень скромным вырезом и традиционное полотно, расшитое по краям золотыми диковинными цветами, которое укладывали на груди красивыми и необычными складками, обматывали краями талию, а один конец оставляли свободно свисающим за спиной. На шее у Альки застегнули тяжелое ожерелье из круглых голубоватых камней в грубой золотой оправе, потом тщательно завили волосы, закрепили в прическе тонкую диадему с такими же камнями, а поверх закрепили тончайшее полупрозрачное покрывало. На ноги Альке одели мягкие парчовые туфельки.

Потом ее под руки вывели из комнаты, снаружи ждал Сантор, привычно в красном с золотом. За его спиной, смиренно опустив голову, стоял Кьер, в простой рубахе и штанах, и, что бросилось Альке в глаза – так это то, что на шее у него был застегнут широкий ошейник, а цепочку Сантор держал в руке.

Повелитель смерил Альку любопытным взглядом, покачал головой.

Алька тоже посмотрела на повелителя крагхов, который оказался ее отцом. Как странно – она не чувствовала к нему ничего. Ни любви особой, ни ненависти, ни какой-либо обиды. Наверное, ненавидеть Сантора мог Кьер, его светлые глаза были как горящий лед, обжигающе-холодные. А вот она… Не за что было Сантора ненавидеть. Пожалуй, единственное, что чувствовала Алька к своему отцу – это вялое удивление. Все о том, что как такое могло получиться, что она оказалась дочерью повелителя земель за Пеленой. Ну и когда-то, уже давно, ей было жалко Сантора, когда он собственноручно заставил свою жену принять яд.

– Ну, что ж, – нерешительно пробормотал Сантор, окидывая Альку пристальным взглядом, – хороша, только бледновата. Глупостей не натвори. Ты – залог мира, помни об этом.

Она кивнула.

– Да, я помню, что залог мира. Думаю, что буду вести себя так, как тебе бы хотелось.

И посмотрела на Кьера, тот как раз поднял голову и смотрел прямо на нее. Уголок его рта нервно дергался.

– Ты мне его отдаешь? – Алька указала на раба.

Сантор пожал плечами и протянул ей конец стальной цепочки.

– Да, как и договорились. Он твой. Делай с ним, что тебе угодно. Я бы посоветовал первое время держать его при себе. Мало ли что там, во дворце.

Цепочка оказалась холодной наощупь, Алька механически сжала пальцы. А затем, вдруг опомнившись, спросила:

– А Рон? Он разве не придет меня проводить?

– Он тебя ждет на площадке, вместе с архаанами, – голос Сантора потеплел, – там же твое сопровождение и Фэй.

«Куда ж без него», – раздраженно подумала Алька.

Похоже, Лиар Фэй в самом деле решил следовать за ней, чтобы проследить,как Алька будет выполнять его желания.

«Липучка», – она невольно поморщилась.

Отчего-то вспомнила, как Фэй едва не поцеловал ее там, на плато. Это было настолько неприятно, до омерзения, что ее передернуло. Ну уж нет. Она, конечно, слабая женщина, но что-нибудь придумает, чтобы избавиться от верховного мага. Пусть даже придется его убить.

– Идем, – сдержанно напомнил Сантор, – твои вещи поедут следом за тобой.

И, развернувшись, подал пример, широко зашагал по коридору. Алька виновато посмотрела на Кьера, ей стало стыдно оттого, что она вынуждена его вести на поводке, как злого пса. Наверное, сам Кьер тоже чувствовал себя униженным, но, поймав его взгляд, Алька увидела, как бывший уже раб Сантора быстро улыбнулся и ей кивнул, мол,все в порядке.

– Пойдем, – одними губами произнесла Алька, ей вовсе не хотелось тянуть цепочку, чтобы все видели, что Кьер в ошейнике. Ей так и хотелось ему сказать, мол, потерпи еще немного, и я тебя отпущу. Теперь уже навсегда. А со своими неприятностями справлюсь сама…

Впрочем, единственной серьезной неприятностью здесь был Лиар Фэй, но относительно него Алька уже приняла хоть и неприятное, но все же решение. Уж кто-то, а Фэй не будет ей командовать…

Они вышли на одну из открытых террас дворца. Там их ждало несколько придворных, наиболее близких Сантору. Авельрон стоял рядом с одним из архаанов и гладил того по большой, в хитиновых щитках, морде, совершенно не обращая внимания, как с хищных жвал капает ядовитая слюна. Алька невольно усмехнулась. Наверное, Авельрон тоже умеет становиться ядовитым, иначе опасался бы яда. А сама она… Тоже преуспела по части магии крагхов. Все оказалось даже проще, чем она предполагала. И, ежели что, у нее найдется неприятный сюрприз для Фэя, о котором никто не знал.