Они молча добрались до черного хода. Алька думала о том, что не нужно ей показываться на глаза Марго и Робину. Тогда придется им все рассказать, а они… особенно Марго, они не поймут, почему все так случилось. Объяснять же просто было выше ее сил.

Поэтому, прежде чем стучаться, Алька на цыпочках подкралась к окну, заглянула в кухню. Она ведь делала так однажды, когда еще была с крыльями, когда летела спасать Мариуса. И все зря. Не досталось им счастья.

Эжени была на кухне одна. Ожесточенно крошила капусту и ссыпала ее в кадку. Альке показалось, что ее единственная подруга похудела, осунулась и как будто потемнела лицом. Совсем мало осталось от той сдобной булочки, к которой все привыкли. Убедившись, что ни Марго, ни Робина поблизости не было, Алька тихо отворила дверь и вошла, поманив за собой Кьера.

Он… шагнул через порог так, словно переступал пламенеющую черту. Возможно, для него все так и было. Алька молча взяла его за руку и потянула за собой.

Даже дышать здесь было больно: все пахло упущенным счастьем.

Старое дерево, книги, шоколад… Мариус Эльдор и его старый дом.

И на кухне все было по-прежнему. Эжени стояла к ним спиной. Ее золотистые косы, уложенные калачиками, весело искрились. Алька негромко ее позвала, девушка резко обернулась, выронила нож из рук и охнула.

– Алечка!

Еще через несколько мгновений Алька оказалась в теплых, пахнущих ванилью и сдобой объятиях Эжени.

– Да как же… хоть бы предупредила… а где ниат Эльдор? Надо же… Марго позвать. Она так часто о тебе вспоминает, ждет, когда в доме маленькие ножки будут топать.

И так требовательно заглянула в глаза, что Альке стало стыдно – оттого, что все у нее неправильно.

– Эжени, – сипло прошептала Алька, – прости, но… ничего этого не будет. Мы расстались.

– Как расстались? – прозвучало почти обиженно.

Эжени отстранилась, все еще держа Альку за плечи. Окинула ее пристальным взглядом – ожерелье, диадему, одежду…

– Что случилось, Алечка? – быстрый взгляд в сторону Кьера, который топтался в пороге кухни, – и это… он с тобой?

Алька покачала головой.

– Так сразу и не расскажешь. – говорить было горько, и еще горше было видеть… разочарование в светлых глазах Эжени. Потом все же решилась, – он меня оставил, Эжени. Я… конечно, я провинилась. Но… мне кажется, он мог бы простить, если бы любил.

– Да он и любил, не сомневайся, – вдруг оборвала ее подруга, – я не видела мужчины, который бы любил сильнее, чем ниат Эльдор. Как же так? Ну почему?

Алька выдавила улыбку, махнула рукой.

– Если хочешь, я задержусь. Все тебе расскажу. Только не зови Марго, не хочу ее расстраивать.

Она видела, как Эжени еще раз осторожно покосилась на Кьера.

– Ты теперь… с ним?

– Что? А, нет, конечно же, нет. И об этом тоже я хочу с тобой поговорить.

Эжени тряхнула косичками, затем вытерла руки о полотенце.

– Хорошо, хорошо. Пойдем, поговорим. А вы, – и внезапно Эжени очень церемонно поклонилась Кьеру, – подождите нас здесь.

Кьер пожал плечами и промолчал.

…Пока шли по темному коридору, Алька остановилась около своей бывшей комнаты. Толкнула дверь и едва не разревелась в голос. Ничего здесь не изменилось. Все та же идеально застеленная кровать, занавески на чистом окне. И мамина вазочка на столе…

– Все, как было у тебя, – внезапно ломким голосом сказала Эжени, – эта комната всегда тебя ждет… что бы ни случилось.

– Спасибо. Спасибо тебе…

– Куда пойдем?

– Так, чтоб Марго меня не видела, – прошептала Алька.

– Тогда в кабинет Эльдора.

…Ей было больно даже находиться в этих стенах. Все дышало им, все будило воспоминания. И этот кабинет… Здесь он в первый раз поцеловал ее. И даже больше, чем просто поцеловал. А она тогда не сопротивлялась, думала, что Эльдор – мужчина, но всего лишь один. Лучше, чем работа в борделе. Все стояло перед глазами так, словно было вчера.

– Алайна, теперь ты ответь. Зачем тебе все это? Зачем ты заставила меня забыть о ненависти? Зачем заставила думать о тебе, м?

– Я… я не хотела, не хотела ничего такого.

– Не хотела, но так получилось, и я тоже не знаю, как быть со всем этим, потому что я приор Святого Надзора, а ты все же двуликая.

– Ну так… сделайте, что вам хочется, я ведь ваша рабыня, вы имеете на меня все права.

– И за кого ты меня держишь?

– Садись, – Эжени указала на кушетку, – ты меня очень расстроила, Алечка. Я так хотела, чтоб хотя бы у тебя все сложилось хорошо.

Алька вздохнула. Уселась. А потом рассказывала, долго, обстоятельно, почти ничего не утаив, умолчав лишь про магистра, потому что Эжени все равно не поймет. И – вот странное дело – как будто стало легче. И сердце почти перестало рыдать кровавыми слезами.

Потом Эжени долго молчала, обдумывая услышанное.

– Значит, ты едешь, чтоб выйти замуж за короля, – наконец уточнила она.

Алька горестно кивнула.

– Так ты будешь нашей королевой?

– Мне не очень этого хочется, – прошептала Алька, пряча глаза, – но я…

– Не видишь иного выхода, раз уж Эльдор от тебя отказался. Вот ведь… Как под юбку лезть, так не отказывался, м?

– Я сама… была непротив, – Алька пожала плечами, – и на самом деле это не важно. Вернее, важно, но не это. Я была с ним не потому, что надеялась на удачное замужество. Я была с ним, потому что любила. Потому что не могла без него дышать, понимаешь?

– Мужики, – подытожила Эжени и горестно покачала головой, – все оно… вот так. Но, наверное, королевой тоже неплохо быть?

– Он уже завел любовницу, – едва слышно выдавила Алька. Щеки пылали, но она решила, что должна выложить подруге все.

– Ты станешь королевой, – задумчиво повторила Эжени и подняла на Альку посветлевший взгляд, – став королевой, ты той любовнице можешь не только патлы выдергать, а даже голову отрубить.

– Но если он… ее любит? Зачем?

– Ой, дурочка ты, Алька, – усмехнулась Эжени, – месть бывает сладка. Только мне за «дурочку» голову не отруби, став королевой.

– Мне не нужна месть, мне нужен Мариус, – Алька вздохнула.

Она еще раз огляделась. Нет, находиться здесь было просто невыносимо. И запах… он все еще витал здесь, хоть Мариус был далеко. Снова захотелось плакать.

– Ну, ну, – прошептала Эжени, обнимая ее, – не печалься. Все проходит, милая. А ты… ты всегда была сильной. Мало кто может вынести все то, что тебе выпало. Но ты смогла. И победила. Одолеешь и это.