Бедняга превратился в волка, когда сидел на улице в извозчичьем кресле. В ту ночь он рыскал по крышам, подстрекаемый светом полной луны. Там, на крыше, он и встретил свою смерть – от руки друга. Моей руки. Я убил старика Бенджамина.

Мог ли я поступить иначе? Может быть. Я не знаю. Но это – самый мучительный вопрос.

Что же касается доктора, хотелось бы сказать, что больше я никогда его не видел, но это было бы неправдой.

Мне известно, что после вышеупомянутых событий в кабинете доктора побывала мадам Скутари и, разумеется, не ушла оттуда с пустыми руками. Она лишних вопросов не задавала – только забрала причитающиеся ей шкуры, тем и осталась довольна. Скандал не разразился – всю эту тёмную историю замял мэр, который, как вы помните, приходился предприимчивой дамочке кузеном.

Когда запасы мадам Скутари иссякли, прошла и мода на вестфальскую отделку. Щёголи с пузатыми кошельками перестали заходить в магазин мадам, и он прогорел.

И поделом ей, скажу я вам!

Но случилось и хорошее: мне удалось представить милую Эллен одной толковой портнихе, которая взяла её на работу в своё ателье на Тэплоу-сквер. Там Эллен быстро заработала себе имя – оказалось, она обладает особым чутьём на моду. И вправду, в следующем сезоне все прелестницы с Гэллоп-роу и Ридженси-молл стали носить японский шёлк и прикалывать к корсажам букетики из цветков жасмина…

Все, за исключением графини Олеански Кантаты, которая наделала столько шума своим выходом в свет. На скачках в Буковой Роще она появилась – и я сам её видел – в коротком жакете с изящной вестфальской отделкой: мех был таким ослепительно белым, что невольно хотелось зажмуриться.