происходило словно само собой разумеющееся – он открыл дверь, она кивнула вместо приветствия, затем провал. Комната наполнилась осколками света и снов. И вот Маша в его теплой зимней куртке сидит вместе с ним на балконе и вдыхает испаряющиеся летние ароматы. Слушает какие-то глупости, которые он ей говорит, молча улыбается, а затем исчезает на рассвете. Растворяется в утреннем тумане, словно ее и не было. Наваждение. И только смятая постель выдает реальность происходящего.

Он просил ее остаться подольше, но она сказала, что ее ждут хозяева. Хозяева? Странно это слышать в двадцать первом веке в стране, где давно отменили крепостное право. Ему очень хотелось знать, почему она себя добровольно сдала в повинность. Как живется той, кто зависит от настроения и ритма других людей? Каково это – пресмыкаться и исполнять желания богачей? Впрочем, такие, как Маша, наверняка так это не рассматривают. Наверное, в ее реальности она просто помогает другим, делая их жизнь более комфортной. Ему бы хотелось все это услышать от нее, но она не дала ему ни малейшего шанса, на все вопросы лишь улыбаясь в ответ и молча качая головой.

В то утро Ветер впервые крепко уснул, улыбаясь, не зная, что на другом краю небольшого поселка жизнь той, кто сделала его счастливым этой ночью, превратилась в кошмар.

Есения

Она собиралась вернуться домой до четырех утра. В час волка – с четырех до пяти утра – звуки и слух обостряются и могут выдать ее ночное отсутствие. Вернуться она собиралась через комнату для рукоделия, из которой французское окно выходило прямо в сад.

Ян снова не пришел ночевать в их общую спальню, как не приходил уже почти месяц. Перед уходом Есения заглянула в его убежище в обгоревшем крыле, чтобы удостоверится, что не ошиблась – муж снова под действием наркотиков. Свечу она затушила и ушла, не в силах больше оставаться в холоде и одиночестве. Месяц, прошедший с ее демарша, был одним из самых ужасных в ее жизни. Муж целыми днями или писал, запрещая к нему приближаться, или находился у себя наверху, пребывая под кайфом. Он неумолимо худел, но на каждую ее попытку заговорить о реабилитации отвечал все более агрессивно, а однажды даже запустил стулом в ее направлении. Он промахнулся, а затем долго извинялся, но Есении легче от этого не стало.

Дни она могла переживать в саду, все больше углубляясь в работу. Шаг за шагом они с Петром Алексеевичем расчищали пространство, открывая первоначальный замысел хозяев – настоящий французский парк. Основным его элементом были красиво подстриженные кусты. Французский сад вообще предполагал лаконичность – это Есения узнала из многочисленных книг по садовому искусству, обнаружившихся в библиотеке хозяина. Она читала их в комнате для рукоделия, которую начала считать «своей». Постепенно она приходила к выводу, что французский сад хорош лишь для короля-солнца, потому что в таком легче следить за прелестными фрейлинами, прогуливающимися по широким дорожкам. А ей же хотелось цвета, буйства красок и ароматов. И плевать на строго выверенные линии.

Она заказала ровно сто кустов пионов и все их посадила собственноручно. Петр Алексеевич копал землю, но мощные корни цветов в нее опускала сама Есения. Только в этот момент она чувствовала себя спокойно да в редкие моменты разговоров с Машей.

Она попыталась было обедать и ужинать с Машей и Светланой на кухне, но Ян пришел в ярость. Она его жена, а не прислуга, она будет ужинать за накрытым по всем правилам столом в столовой. Пусть даже в полном одиночестве. Ян все чаще повышал на нее голос, его глаза наливались кровью, и он выкрикивал что-то про вечность и про то, что Есения совершенно не ценит его попытки по вписыванию ее имени в зал мировой славы. Лишь один раз она попыталась возразить, что ей это вовсе не нужно, но Ян в ответ разразился такой тирадой, полной ненависти и гнева, что больше Есения об этом не заикалась. Как не решалась она и поговорить с ним о странных вещах, которые происходят в доме.

С наступлением темноты особняк наполнялся жизнью и звуками. Есения удостоверилась в том, что все окна в доме надежно закреплены, а на ночь особняк закрывается на ключ, но все равно она постоянно слышала шаги, которые ей казались плодом ее больного воображения. Но однажды ночью, едва уснув, она проснулась от грохота. Вскочив в чем была, Есения бросилась в столовую и в дверях столкнулась с полуодетой Машей, тоже прибежавшей на шум. Войдя в столовую, они в недоумении уставились на фиалковый сервиз, точнее, на его осколки, валяющиеся на полу. Дверца огромного резного буфета была распахнута, и остатки тарелок, блюдец и заварочного чайника лежали перед ним живописной горкой.

– Что случилось? – в ужасе прошептала Маша. – Это Ян Львович?

– Нет, – покачала головой Есения, – Ян Львович… спит.

Есения была уверена в том, что это не муж, потому что, перед тем как лечь спать, она убедилась, что тот в своем логове, совершает путешествие в параллельную реальность.

– Тогда кто же это? – Маша с удивлением посмотрела на Есению и вдруг замерла, а затем задрожала, указывая куда-то за спину подруги.

Есения резко обернулась и уставилась на надпись, шедшую поперек двери в столовую и выведенную красной краской. Она состояла из одного слова: «СМЕРТЬ».

– Что это? – глупо переспросила Есения.

– Я… я не знаю, – побледнев от ужаса, прошептала Маша. – Этого не было днем.

– В доме были посторонние?

Есении казалось, что говорит не она, а кто-то другой транслирует через нее правильные слова. Рациональная ее часть понимала, что призраки не могут бить посуду и рисовать на дверях, а другая не находила более или менее убедительного объяснения происходящему.

– Сегодня были рабочие, которые крышу чинят, но они все ушли домой после пяти вечера. – Маша продолжала шептать, словно боясь, будто звук ее голоса привлечет ненужное внимание чего-то, что она была не в силах понять.

– Ты уверена? – Есения в ужасе посмотрела на Машу и поняла по ее выражению лица – нет, не уверена.

Бригада, занимающаяся ремонтом крыши, которую срочно надо было латать, пока не начались проливные осенние дожди, была многочисленной. Маша общалась с прорабом и не пересчитывала всех рабочих. Возможно, кто-то из них не ушел, а остался в доме?

Дрожащими руками Маша достала телефон и вызвала полицию. Наряд приехал двадцать минут спустя. Вместе они тщательно обыскали дом, кроме той комнаты, где находился Ян, туда Есения никого не пустила. Затем полицейские ушли с обыском в сад. Вернувшись после полуночи, они сообщили,