Зейн опустил Амалию на мягкий пушистый ковер в одной из ниш, откуда открывался чудесный вид на звездное небо и сверкающую гладь воды. Когда он начал расстегивать молнию на платье, Амалия остановила его:

— Слуги…

— Разве ты до сих пор не поняла, что слугам сюда вход заказан, особенно по вечерам, любимая. — Его низкий призывный шепот безумно возбуждал ее, как и длинные сильные пальцы, танцующие по ее разгоряченной коже, пока он снимал с нее платье. — Я не хочу, чтобы персонал слышал твои сладострастные стоны во время оргазма или видел, как ты обвиваешь меня ногами, когда засыпаешь у меня на груди. Ты моя, Амалия. Во мне пробуждается что-то дикое и первобытное, когда я думаю, что другой мужчина может увидеть твое прекрасное тело или услышать крики удовольствия.

У Амалии пересохло во рту, она задрожала от нахлынувших эмоций.

Она хотела принадлежать ему и душой и телом, а не просто делить с ним постель.

Но прежде чем она успела произнести хотя бы слово, он освободил ее от узкого платья и бюстгальтера. На Амалии остались лишь крошечные трусики-бикини. Прохладный ветерок нежно ласкал шелк разгоряченной кожи, и желание разгоралось в Амалии с неистовой силой.

Развернув ее таким образом, чтобы она видела их отражение в воде, Зейн припал губами к ее плечу, проведя дорожку из поцелуев от ключицы к мочке уха. Амалия непременно растаяла бы, как мороженое, растекшись сладкой лужицей на мозаичной плитке у кромки бассейна, если бы Зейн не поддерживал ее за плечи.

— С того момента, когда ты впервые вошла сюда, восторженно оценив мое творение, я мечтал о том, как мы займемся здесь любовью, чтобы лишь звезды на небе стали свидетелями нашего магического слияния…

Амалия тяжело задышала, как только его пальцы и губы коснулись розовых бутонов напрягшихся сосков. Ее лоно мгновенно увлажнилось и было готово принять Зейна.

Она было запротестовала, оказавшись сверху, но Зейн лишь коварно улыбнулся, устраивая ее на своем плоском и твердом животе. Она прикрыла глаза, чувствуя, как его ладонь опустилась ей на живот, а затем проникла в промежность. Амалия застонала, когда он проверил ее готовность, коснувшись интимных складок.

— Оседлай меня, милая. Бедуинский предок во мне жаждет почувствовать, как ты скачешь на мне с развевающейся гривой волос под звездным бархатом ночного неба. Возьми меня, любимая.

Амалии не нужно было повторять дважды. Взяв в руку большой твердый член, она направила его в тугой канал. Он слегка придерживал ее за бедра, позволяя определить ритм движения. Почувствовав первый толчок его пульсирующего пениса внутри себя, Амалия откинула голову, задрожав всем телом.

— Скажи мне, что ты чувствуешь, — потребовал он хриплым от возбуждения голосом.

Амалия не могла шелохнуться, не могла открыть глаза, чтобы посмотреть на него.

— Это удовольствие не передать словами, Зейн. Я чувствую, что ты заполнил меня всю.

Он медленно положил ладони на ее ягодицы, и Амалия, поняв намек, задвигалась, покачиваясь вперед-назад. Их стоны удовольствия прорезали тишину ночи, уносясь высоко в небо.

Упершись руками в его могучую грудь, Амалия приподнялась так высоко, что он едва не выскользнул из нее. Пробормотав по-арабски что-то похожее на ругательство, Зейн с силой насадил ее на себя. Амалия немедленно откликнулась, подстраиваясь под его движения. Они слились в одно целое, и сейчас Амалия не боялась быть отвергнутой. Ритм становился все чаще, стремительнее, закручивая пружину возбуждения, пока Амалия не содрогнулась в бурном оргазме, захлестнувшем каждую клеточку ее тела.

Зейн извергнулся подобно мощному вулкану вслед за ней, издав львиный рык удовлетворения.

Она в изнеможении упала на него, словно расколовшись на тысячу мелких кусочков.

Прерывисто дыша, она прикоснулась губами к его соленой влажной коже. Всякий раз насытившись им, Амалия чувствовала, что ее оборона вдребезги разбита. Она не представляла, как будет жить без него. Закрыв глаза, она старалась запомнить вкус и запах этого сурового человека с большим сердцем, которого она полюбила на всю жизнь.

Но расставание неумолимо приближалось.

— Зейн, нам нужно поговорить.

— Нет, не нужно. Я не отпущу тебя, даже если Мира пригласила для тебя всемирно известную рок-звезду. Ты останешься сегодня со мной.

— Я не говорю про сегодня. Я хочу обсудить нечто очень важное.

Его ладонь беззастенчиво заскользила между ее бедер, снова возбуждая Амалию. Ее лоно немедленно увлажнилось. Амалия бесстыдно застонала, готовая принять его вновь. От его прикосновений она теряла разум и волю, готовая раствориться в нем без остатка. А потом целый день предвкушать следующую ночь, и так без конца.

До тех пор, пока Зейн не скажет ей, что игра закончена.

До тех пор, пока шейх аль-Гамди не скажет ей, что она ему больше не нужна.

До тех пор, пока ее сердце не разорвется от боли.

Ей необходимо уехать, пока у нее остается хоть капля здравого смысла.

Ей нужно уйти, пока он окончательно не раздавил ее.

— Я хочу поговорить о нас и наших отношениях. Это не может ждать до утра.

Он резко отстранился. Выражение его лица стало холодным. В иной ситуации Амалия расхохоталась бы, но сейчас она едва не разрыдалась, почувствовав не только телесную, но и душевную уязвимость. Схватив одеяло, она прикрыла наготу. Зейн, казалось, не чувствовал дискомфорта. Но его тело не должно отвлекать ее от того, что она собирается сказать, поэтому она подала ему другое одеяло. Зейн скривился, но все-таки молча прикрылся, удивившись ее стеснительности.

— Мы должны поговорить непременно сегодня? — озабоченно спросил он.

Набрав в грудь побольше воздуха, чтобы справиться с волнением и разозлить себя, Амалия произнесла:

— Тебе не о чем беспокоиться. Я просто хочу обсудить наши планы.

— Я спокоен. Я… — Он запустил руки в шевелюру и нервно провел по волосам. — Просто сегодня мы наконец-то вместе после всей этой предсвадебной суматохи. — Он был похож на маленького мальчика, и Амалия с испугом на него посмотрела.

— Зейн… — начала она.

Но момент уязвимости прошел.

— Говори, в чем дело.

— Мне нужно планировать свою жизнь. Мира вышла замуж по любви за человека, с которым будет счастлива всю жизнь. И все благодаря тебе.

— И тебе тоже, — добавил он, сжимая губы в тонкую полоску.

Амалия только пожала плечами:

— Сегодня один из твоих помощников сообщил мне, что освобождение Аслама — дело дней. Как только я увижу, что он на свободе, я смогу уехать.

— Обратно к Максу и к жизни с несбывшимися ожиданиями?

— Ты знаешь, как я к нему отношусь, и тем не менее продолжаешь меня…