— Ты отпустил его! — возмущенно воскликнула Амалия.

— И тебе доброе утро, дорогая, — невозмутимо ответил он. — Как ни приятен мне твой призывный взгляд, я чувствую себя неуютно на публике, поскольку смогу удовлетворить твою просьбу не раньше вечера, милая моя.

Гневно сверкнув глазами, Амалия отвела взгляд.

— Не понимаю, о чем ты. Я подошла поговорить об этом трусливом подонке и об Асламе…

— Тебе нечего стесняться своих желаний, дорогая, — будто не слыша ее, продолжил Зейн. — Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь. Я каждую ночь надеюсь, что наша сумасшедшая страсть исчерпает себя, и все напрасно, — пожирая Амалию голодным взглядом, закончил он.

Амалия зарделась как маков цвет, хотя внутри у нее все похолодело от этих слов.

— Твой кузен, — снова начала она, — почему ты позволил ему уйти?

— Я отпустил его только с этого приема.

— Недели ушли на то, чтобы найти его, а ты… — не унималась Амалия.

— Я же сказал тебе, что во всем разберусь.

— Аслам продолжает сидеть в тюрьме…

— Амалия, сядь и успокойся. Ты привлекаешь слишком много внимания.

— Потому что не боюсь сказать тебе в лицо, что ты, шейх Халиджа, покрываешь преступника, потому что он твой родственник, — выплюнула она.

Лицо Зейна стало похоже на грозовую тучу.

— Нет, ты привлекаешь внимание из-за того, что повышаешь голос на жениха на публике, в присутствии почетных гостей на свадебном приеме. Многие и так о тебе невысокого мнения, а ты подливаешь масла в огонь своими капризами и детским поведением.

Она действительно почувствовала себя маленькой запутавшейся девочкой. Но она зашла слишком далеко, и не в ее характере было сдаться без боя.

— Мне плевать, что они обо мне подумают.

— А мне нет.

— Это почему же?

— Твоя репутация напрямую меня затрагивает. Согласись, что я всегда относился к тебе с уважением. Порой ты забываешь, что я не просто твой возлюбленный, но я шейх Халиджа и должен приструнить строптивую невесту, которая пытается превратить торжественный завтрак в честь свадьбы моей сестры в публичную дискуссию о системе правосудия в стране.

Он был не просто зол. Слова прозвучали как полная отставка. Зейн снова давал понять, насколько она неподходящая для него партия.

Амалии хотелось закричать, убежать из зала и укрыться в тишине своей спальни. Но она не сделала ничего подобного. Вместо этого она села на выдвинутый для нее Зейном стул. В душе у нее бушевал шквал эмоций.

Чувствуя на себе неодобрительный взгляд родителей Зейна, Амалия, как ни странно, взбодрилась, решив не обращать на них внимания. Ничего страшного, что она немного вышла из себя.

Но, увидев расстроенное лицо Миры, которая все время относилась к ней по-дружески, Амалия устыдилась своей несдержанности, решив вести себя адекватно. Мира ни в чем не виновата, и сегодня ее день.

Амалия нацепила на лицо дежурную улыбку и, слегка придвинувшись к Зейну, смахнула воображаемую пушинку с его фрака и начала болтать всякую чепуху об утренней встрече со стилистом.

— Ты хочешь уморить меня этой глупой болтовней? — сухо спросил он.

— А ты разве не этого хотел? — с фальшивой жеманностью спросила она. — Мне порой трудно разобраться в твоих желаниях, кроме тех моментов, когда мы занимаемся сексом.

На его лице застыло жесткое выражение. И как только она может сердиться на него, когда сама его постоянно провоцирует? Ее время с Зейном неумолимо близилось к концу. Амалии не хотелось цепляться за него, но и ожесточать сердце против любимого она тоже не могла.

— Я совсем запуталась, — призналась она, нарушив затянувшееся молчание, что было не совсем правдой, но и не ложью. — Последние три недели я только и делала, что сопровождала тебя на различные официальные мероприятия и общалась с теми, кто тебе полезен. Тем не менее твое окружение считает меня упрямой и слишком независимой в суждениях, хотя я просто…

— Ты просто была сама собой, — закончил он за нее. — И это не твоя вина, Амалия. Ты делала все, как я просил, — убежденно сказал Зейн, беря ее за руку.

Но ей никогда не стать подходящей для него женщиной. Она ни за что не сможет изменить себя на потребу его семье. Может быть, и ее мать не смогла до конца изменить себя ради любви к отцу?

Амалия кивнула, едва сдерживая слезы.

— Как же мне было не рассердиться на тебя, когда ты позволил кузену уйти?

— Ты доверяешь мне, Амалия?

Здравый смысл подсказывал, что верить ему нельзя. Ведь за два месяца их связи он лишь однажды позволил ей увидеться с Асламом, а сегодня отпустил настоящего виновного. И это все. Но интуиция говорила обратное.

— Да, — прошептала Амалия. — Я думаю, что доверилась тебе с самого начала, несмотря на твой шантаж.

Зейн искренне рассмеялся. Взоры гостей вновь обратились на них. На этот раз Амалия была уверена, что его смех и на гостей оказывает такое же гипнотическое действие, как и на нее.

— Если мой расчет верен, то Карим сделает признание не позже завтрашнего дня. И тогда освобождение Аслама станет делом нескольких дней.

— Не могу дождаться, когда смогу обнять брата, — с надеждой в голосе сказала Амалия.

— Он счастливчик, что имеет такую защитницу. Надеюсь, урок пойдет ему на пользу, — задумчиво произнес Зейн.

— А что будет с твоим кузеном? Его посадят?

— Я не знаю.

— Но мы оба знаем, что он виновен. Ты сам говорил, что королевство проводит жесткую политику в отношении наркодилеров.

— Да. Но не в моих силах наказать его в соответствии с содеянным. Мой отец наверняка вмешается и сделает все, чтобы репутация семьи не пострадала.

— И ты так спокойно об этом рассуждаешь?

— К чему выступать против того, что не можешь изменить, Амалия? Я усвоил этот урок довольно рано.

— А я-то думала, что ты всемогущий, — фыркнула Амалия, хотя прекрасно поняла, что он имел в виду.

Если она что и узнала за последние два месяца, так это то, насколько осторожно и разумно должен был Зейн соизмерять слова с делами.

С одной стороны, он не должен вести чересчур прозападную политику, с другой стороны, Халидж не может прозябать в закоснелом прошлом. Прогресс и традиции должны быть четко сбалансированы. Она хотела бы видеть его деспотичным правителем и плейбоем, а не человеком, раздираемым противоречиями между прошлым и будущим, между мечтой и долгом.

Чем больше Амалия его узнавала, тем отчетливее понимала, что ее место рядом с ним.

Она хотела любить этого благородного человека и быть ему во всем помощницей и опорой. Амалия захотела вернуться к своим корням и культуре, поскольку Зейн являл собой их лучшее воплощение.