Продюсер не одобрял метод Хэла. Однажды, когда у нас оставалось около недели до конца съемок, он пришел и сказал Хэлу: «У тебя остался один день, сегодняшний, и мы сворачиваемся». Можешь себе представить, как разрывается сердце, когда ты вложил столько любви и энергии, а тебе вдруг говорят, что все это никуда не годится. Хэл собрал в горсть свое разбитое сердце, отнес его в трейлер, возможно, сжег его там и вернулся с идеей о том, как можно урезать график съемок и закончить все к концу дня.

Это, кстати, был первый фильм, в котором снимался Энди Гарсиа. Мы с ним отлично проводили время на съемках. Атмосфера, которую создавал Хэл, была очень домашней. Мы постоянно подкидывали друг другу идеи. Но теперь мы все находились словно под дулом пистолета, время было на вес золота. Хэл переделал сценарий, добавил больше разъяснений, и Энди должен был разыграть длинный телефонный разговор. После трех или четырех дублей стало ясно, что есть какая-то проблема.

Я подошел к Хэлу и сказал: «Хэл, я думаю, что у Энди трудности с этой частью диалога. У меня есть идея, как помочь».

Но Хэл ответил мне: «Знаешь, ты, возможно, прав, но Энди — хороший актер, пусть он разберется сам».

Хэл создал альтернативную реальность, в которой нам принадлежало все время на свете. И, несмотря на то, что в действительности оно было сильно ограничено, мы не испытывали никакой паники, и у нас получилось закончить вовремя.

Но, когда он отдал материал монтажеру и взял двухнедельный отпуск, у монтажного стола возник продюсер, конфисковал пленку, уволил Хэла и смонтировал фильм так, как хотелось ему. Учитывая, что Хэл Эшби как монтажер имел награду Киноакадемии и был мастером своего дела, это выглядело так, как будто ему плюнули в лицо. Этот фильм оказался последним для Хэла, и вскоре он умер.

Хэл умел улыбаться как Чеширский Кот. Я запомнил его говорящим нам с Энди: «Хочу обустроить небольшую монтажную у себя в Малибу и научить вас, парни, монтировать кино; будет здорово, если вы приедете и мы вместе смонтируем несколько сцен». К сожалению, этого так и не случилось. Мы с Энди часто рассуждаем о том, сколько удовольствия принесли нам те съемки и как жаль, что Хэл получил совсем не то, что заслуживал.

Всегда есть рамки, внутри которых тебе нужно сыграть свою роль, но, если ты можешь при этом почувствовать, что никаких рамок нет, это прекрасно. Это позволяет тебе раскрыться и достичь глубины.

В то же время всплывает и то, что мешает раскрытию. Как в тот раз, когда мне нужно было спеть «Где-то» для Сью и меня практически парализовало. Например, здорово быть с тем, кого любишь, но следует уважать в нем и то, что тебе может не нравиться. В личных отношениях хочется такого же уважения и приятия, которое Хэл предоставлял нам с Энди и которого не получил сам от продюсера.

То же самое можно увидеть и в истории нашей страны. Прежде чем объединиться, 13 изначальных колоний сражались друг с другом, пока не пришло осознание, что они станут сильнее и эффективнее, если объединят усилия. В феодальные времена, прежде чем возникли те страны, которые мы видим на карте сейчас, города и прочие поселения вели войны друг с другом в течение долгих лет, пока не решали объединиться и стать европейскими государствами.

Берни: Люди держатся за свои отдельные «я» во что бы то ни стало и не хотят объединяться. Хотя целое — гораздо сильнее отдельных частей.

Джефф: Я думаю, страх стать уязвимым и выглядеть слабым порождается другим страхом — стать свидетелем. Мне нравится жить в Соединенных Штатах, но иногда бывает и страшно. Когда случилось 9/11, на короткое время, возможно на неделю или две, все вокруг стали какими-то очень мягкими. Было много грусти, чувства утраты, но также было и сострадание. Затем то, что было мягким, стало жестким. Мы сжались и потеряли свою открытость. Мы серьезно напряглись: «Черт возьми, мы до них доберемся! Мы объявим войну террору!» Это всегда казалось мне абсурдным. Думаю, нам просто были невыносимы возникшие вопросы. Каково наше место в мире? Почему эти парни направили самолеты в наши здания и убили столько людей? Какими своими действиями мы вызвали, если вызвали, такую реакцию?

Я ни в коем роде не являюсь экспертом в политике, но знаю, что мы поддерживали многих диктаторов и поставляли им оружие. Подобные вопросы вызывают страх и заставляют нас чувствовать свою уязвимость. Одно дело — сказать, что произошедшее 11 сентября — это ужасно и что мы должны поймать и наказать психов, которые это устроили. Но расценивать это как повод объявлять тотальную войну — это нечто другое. Многие наши сограждане были исполнены страха, и политики ответили на это: «Мы должны защитить себя, поэтому объявляем войну». И если ты как политик не соглашался с этим, тебя не брали в игру. В те годы многие чувствовали, что не могут говорить открыто.

Таким же образом мы не можем полностью признать, сколько зла причинили во времена рабства или как мы обошлись и до сих пор обходимся с коренными американцами. Нам следует стать свидетелями всему этому, признать ту роль, которую сыграли мы сами, потому что нет ничего, что бы ни являлось частью нас.

Берни: Один из 12 шагов программы «Анонимные алкоголики» — это возместить тот ущерб, который мы причинили другим людям. Сделать это никогда не поздно. Итак, какие-то люди совершили нападение на нас 11 сентября. Они были фанатиками, и большинство людей по всему миру, включая мусульман, пришли в ужас. В то же время многие из этих же людей чувствовали, что Штаты порой ведут себя тиранично. Это никак не оправдывало события 11 сентября, но указало на более широкий контекст, в котором все произошло. Так какие действия были бы верными? Поймать и наказать преступников, но, помимо этого, стать свидетелями тому, что мы натворили в мире, и возместить этот ущерб. Вот что могло бы значительно изменить ситуацию, а не война.

Джефф: Но мы боимся делать что-то подобное, потому что станем открытыми и уязвимыми. Сколько из нас готовы признать эффект военно-промышленного комплекса, о котором Эйзенхауэр еще давно предупреждал нас? Военная машина должна постоянно поддерживать саму себя, требует прорву денег, в то время как люди не могут прокормить семью или дать образование детям.

В целом у меня есть ощущение, что ты,