Карина от нашей шумной компании держалась особняком и о себе особо не распространялась: мы знали, что у нее идет сороковая неделя беременности, и ждет она мальчика, да в общем-то и все.

Несколько раз мы звали Карину на наши посиделки, но она отказывалась.

- Я лучше почитаю, - неизменно говорила она.

Читала она «макулатуру», как мы ее называли, – в каждой из палат лежала внушительных размеров стопка женских журналов. Стопка эта постоянно пополнялась: девочки уходили в родзал, а принесенные с собой журналы оставляли для общего пользования.

В этот день у Юльки был почти юбилей – исполнилось двадцать пять лет. Муж с утра привез ей двадцать пять белых роз и большую коробку пирожных.

Вечером мы собрались на праздничное чаепитие.

- Так, Карина, - командирским голосом объявила Юлька. – Если ты за мой четвертной не выпьешь чаю и не съешь пирожное – обижусь. А я, между прочим, глазливая – вот вскочит у тебя от моей обиды чиряк на носу, будешь на выписку красавицей!

Карина, словно бедная родственница, уселась в уголочке, робко откусила кусок пирожного.

- Кстати, девочки! – подала голос Дашка. – Объясните мне, что такое торжественная выписка? Стоит заказывать или ну ее в пень?

- Мы со старшим заказывали, - хлебнув чая, поделилась я. – Так себе мероприятие: нам с мужем вешали на шею какие-то медали, заставляли стишки рассказывать. Чем-то мне все это деревенскую свадьбу напомнило. Хотя фотограф у них хороший, альбом классный получился. А с мелким муж сам все подготовил: цветы, шарики, фотосессию возле роддома. Как по мне, даже душевнее вышло.

- А я утром в день выписки просыпаюсь, - с загадочной улыбкой поведала Маринка. – Слышу, кто-то в окно стучится. Думаю, что за чудеса – второй этаж как никак. Отодвинула штору – а там огромный воздушный шар в форме сердца и надпись на нем: «Спасибо за сына!» Глянула вниз - муж стоит, улыбается.

- Как романтично! – выдохнули мы.

- А вот мой муж – чистой воды прагматик, - развела руками Юлька. – И никаких мимимишных сюрпризов от него не дождешься. На все торжественные случаи у него стандартный подарочный набор: розы, сладости и золото. Сегодня вот тоже расщедрился…

Она покрутила рукой с изящным золотым браслетом и добавила весело:

- Но я ему утром прямо заявила – за сына побрякушками не отделаешься. Хочу машину и все тут. Он, конечно, обалдел, но обещал подумать.

Тут Карина неожиданно всхлипнула, закашлялась и выскочила из палаты.

- Что это с ней? – удивилась я.

- Понятия не имею, - растерянно ответила Юлька.

- Савельева, почему глаза на мокром месте? – раздался в коридоре бас Павла Олеговича. – О ребенке подумай!

- Лучше бы я аборт сделала, - захлебываясь рыданиями, ответила Карина. – Все равно это не жизнь будет, а мучение.

- С чего бы это? – удивился врач. - Ты молодая, здоровая. Ребеночек тоже здоровый. Рожай и радуйся.

- Вам легко говорить! – всхлипнула Карина. – Что может дать ребенку мать-одиночка?

- Все, - спокойно ответил Павел Олегович. – Мама может дать ребенку все.

- Я еще и не просто мать одиночка – я мать одиночка в квадрате!

- А это еще как? Первый раз о таком феномене слышу.

- А вот так! Мой отец бросил маму, когда мне было семь месяцев. А папаша моего ребенка еще резвее оказался: как узнал о моей беременности – сразу номер телефона сменил и страничку вконтакте заблокировал. У меня хоть дед был, царствие ему небесное. А у моего сына – только мы с мамой. Мама пенсионерка, я учитель, и так концы с концами еле сводим, а тут еще и ребенок. Да и разве могут две одинокие женщины воспитать из мальчика настоящего мужчину? Во всех журналах пишут, что это нереально.

- Я не знала, что у нее такая ситуация… - покаянно пробормотала Юлька. – Развыпендривалась тут со своим золотом.

- А я со своими шариками, - вздохнула Маринка.

Она поднялась из-за стола, подошла к двери и приложила к ней ухо, чтобы лучше слышать происходящее в коридоре. Дашка повторила действия Марины.

- Эх, а я почти было ушел домой, - вздохнул Павел Олегович.- Пойдем-ка радость моя в палату: умоемся, попьем водички да побеседуем про воспитание детей. Думаю, твоим подругам тоже интересно будет – все равно они сейчас под дверью уши греют.

Даша с Маринкой разом покраснели, переглянулись и отступили на два шага от двери.

Павел Олегович вошел в палату. Он был в джинсах и широкой рубахе навыпуск.

- Павел Олегович! – улыбнулась Юлька. – Скушаете пироженку за мой день рождения?

- Искусительница! – вздохнул врач и хлопнул себя по выдающемуся животу. – Не поверите, но я, что в детстве, что в юности сладкого терпеть не мог. Любил гречку, огурцы, капусту квашеную. И всегда был стройным и спортивным: с парашютом прыгал, в походы ходил, на турнике пируэты выделывал. А стоило жениться…

Он махнул рукой:

- Буду, конечно!

- А сахар в чай класть? – уточнила Юлька.

- Две ложки! Хотя… - Павел Олегович виновато улыбнулся: - Одну положи. Все-таки я на диете.

Он размешал в чае сахар и оглядел нашу беременную компанию:

- А ну-ка скажите мне красавицы и умницы, вот рождается ребенок, чьего в нем больше – папиного или маминого?

- Поровну! – продемонстрировала я школьные знания биологии. – Половина генов мамина, половина – папина.

- На момент зачатия именно так, - согласился врач и откусил пирожное. - Но ведь ребенок у нас не в пробирке развивается. Как думаете – состояние маминого здоровья на него влияет? А мамино питание? А мамины мысли, чувства, эмоции?

- Конечно, влияют, - буркнула Маринка. – Иначе не таскали бы нас по всяким анализам и обследованиям, не заставляли соблюдать диеты и не талдычили про позитивный настрой.

- Вот видите,  – улыбнулся Павел Олегович. – Период беременности – серьезнейший этап. И зависит он практически полностью от мамы. Поэтому в момент рождения у ребенка от мамы уже не половина, а чуть больше. А как родился человечек – он тоже все время с мамой: она его кормит, песенки поет, в ладушки играет. И ребенок смотрит на мир глазами мамы.

- А как же отец? – удивилась Дашка.

- А