— До встречи, господин Радонский.

Огурцов отключил телефон и подумал:

«Черт тебя принес. В Москве делать нечего? Дались тебе эти похороны. А в них ли дело? Не повод ли это для встречи, на которой мне придется отчитываться за деньги, выделенные на объект? Их потрачено немало, результатов же практически нет. Вряд ли они будут к моменту встречи.

Хорошо, что дело назначено на сегодня. Надо будет сказать об этом, иначе придется тупо оправдываться за бабки, потраченные впустую. Приличная их часть осела в моем кармане, но говорить об этом, наверное, не стоит. Народный избранник не одобрит такое вот нецелевое использование его средств.

Ладно, не в первый раз. С Радонским шутки плохи, но сейчас, на данный момент, он ничего не сможет сделать. Начатое дело не остановить, а за деньги спросить можно и позже».

Огурцов набрал номер администратора кафе.

— Толя?

— Доброе утро, Алексей Михайлович.

— Как у тебя дела?

— Все нормально, через час открываемся.

— Сегодня кафе не работает, понял?

— Нет, извините!

— Кафе сегодня не работает. Персонал отпусти, но оставь повара и сам будь на месте. Осмотрись вокруг на предмет подозрительных личностей. У меня встреча с депутатом Государственной думы.

— Позвольте узнать, когда? В какое время?

— Не знаю, как получится. Повару быть в готовности быстро приготовить изысканный обед.

— Но что именно?

Огурцов повысил голос:

— Достал ты меня, Толя! Откуда я знаю, что захочет депутат? Готовь продукты и все что надо для разных блюд.

— А напитки?

— Пошел ты к черту! — Огурцов отключил телефон, бросил его на стол.

В кабинет вновь зашла Екатерина с подносом в руках и сказала:

— Ты так кричишь, Леша, что соседи наверняка слышат.

— Плевать.

Он взял чашку, сделал глоток, обжегся и выронил посуду. Кофе залил стол.

— Твою мать, Катька, ты это специально?

— Что специально? Кофе сварила? Да, по твоему же распоряжению.

— Уйди!

— А это, — она указала на стол, — пусть так и остается.

— Убери!

— Так убрать или уйти?

Огурцов сжал губы и выдал:

— Сначала убрать, потом уйти. Что непонятно, дура?

— Теперь уже и дура.

Но нагнетать и так напряженную обстановку Екатерина не стала. Себе дороже выйдет. Она не знала, какой приговор ей вынес любовник. Иначе многое пошло бы по-другому.

Она принесла салфетки, промокнула, вытерла стол, все бросила в мусорку, забрала поднос с чашкой, и виляя задницей пошла к выходу.

У дверей обернулась и спросила:

— Еще кофе сделать?

— Исчезни!

— Без вопросов, босс.

— Не к добру это, ох и не к добру, — пробормотал Огурцов.

Приехал Моренко, занес в кабинет огромный венок. Охранник Манин тащил букет цветов.

— И какого хрена сюда? — сказал Огурцов — Ты бы, Юра, в кабинет еще и гроб приволок бы.

— Но, Алексей Михайлович, я выполнил ваше распоряжение.

Хозяин усадьбы потер виски.

— Извини, Юра, нервы. Убери это в холл, а лучше сразу в багажник машины. Отъезжаем в 9.20. Как раз к десяти будем у храма. И переоденься в траурное, со мной в церковь поедешь.

— Да, Алексей Михайлович.

Уланов с Голевой выехали из дома отставного майора в начале восьмого. Часа через два они были у поворота на Коринку.

— Далеко отсюда тебя встречали бандиты? — спросил Роман.

— Километрах в двух. Там еще грунтовка в лес уходит.

Уланов посмотрел на часы и сказал:

— Заедем туда, время еще есть.

— Зачем?

— Посмотрим место, может, что интересное найдем, а нет, так велосипед забрать надо. Или ты решила бросить его?

— Нет. Пригодится.

— Ну вот! — Роман повернул налево, сбросил скорость, объезжая колдобины. — Ну и трасса! Ничего не скажешь, наша власть так заботится о дорогах, что лет через десять их попросту не останется. Кроме федеральных. И какого хрена мы выбираем губернаторов, глав районов, депутатов? Чтобы они разворовывали бюджет, отпущенный на эти самые дороги?

Голева улыбнулась и сказала:

— Странно от тебя это слышать, Роман.

— Почему?

— Ты же в недавнем прошлом боевой офицер. Воевал по приказу этой власти, ее интересы защищал, а сам критикуешь.

— Я и раньше ее критиковал. Но выполнять долг перед Родиной и защищать интересы чинуш высокого ранга — вещи совершенно разные. Родина — это святое. И потом, я присягу не власти давал, а народу.

— Но чиновники-то у нас откуда берутся? Народ их выбирает.

— Ты мне, Вера, еще расскажи, как именно это делается. У нас побеждает тот, за кого правильно голоса считают. И народ здесь ни при чем.

— Вот здесь это было, — воскликнула Голева.

Уланов остановил машину. Они вышли из салона.

Майор осмотрелся и проговорил:

— Место подобрано профессионально, и с шоссе не видно, и из Коринки не слышно. Помешать мог только случайный проезжий, но на это шансов мало. Так, давай свой велосипед вытаскивай, а я по грунтовке в лес пройду.

Уланов быстро нашел место, где разворачивался внедорожник, определил, как действовали бандиты. В принципе примитивно, но в той ситуации иного и не требовалось. Отморозкам надо было всего лишь запугать женщину, что и удалось. Но это в итоге сыграло против них. Всякому давлению есть предел. Бандиты, похоже, его не просчитывали, были уверены в полной безнаказанности.

Он вышел на дорогу. Вера стояла с велосипедом у машины. Колеса спущены. Уланов осмотрел их.

— Прокололи заточкой. Зачем? Опять-таки лишние действия. Бандиты могли обойтись и без этого. Да, они уверены в своей безнаказанности. Это часто губит даже профессионалов.

Он с трудом запихнул велосипед в багажник, развернул «Рено» и повел к шоссе, с него въехал в село.

Голева показала, где медпункт. Около него отставной майор и остановился. Они зашли в помещение, разделенное на три комнаты — прихожую, приемный покой и смотровой кабинет. Повсюду стерильная чистота, порядок. Вера следила за своим рабочим местом. Она переобулась в тапочки, надела халат, шапочку, в которой смотрелась довольно смешно.

Уланов улыбнулся.

— Что?.. — спросила Голева.

— А шапочка обязательна?