а) подыгрываешь и хихикаешь, хотя не уверена, надо ли,

или

б) сопротивляешься, ставишь себя в неловкое положение и, возможно, терпишь полный крах?

Дон уже приходилось делать этот выбор.

В прошлый раз выбор касался Джулиана.

Они стояли на парковке за каким-то клубом, Дон еще его не знала, но он сказал, что может поделиться нычкой, так что она вышла вслед за ним; он вел ее по парковке, за клуб, в нишу возле аварийного выхода с большим, кишащим крысами контейнером для мусора.

Нычка у него и правда была — он показал целую горсть таблеток и клялся, что дурь толковая. Впрочем, по тому, как он пялился на Дон, она понимала, что ему от нее нужны точно не деньги, хотя она все предлагала и предлагала ему заплатить.

Но дело было не только в этом — не только в том, как достать дури.

В свете огней клуба Джулиан представлялся этаким симпатичным подонком, словно из фильма «Сыны анархии». А Дон была в том настроении, когда неважно, сколько коктейлей с водкой ты выпьешь — демонов в голове все равно не вытравить, так что нужно что-то посильнее.

В бьющем по глазам свете уличных фонарей Дон увидела, что он не просто взрослее ее, он гораздо взрослее. Настолько, что не должен был не только накачивать ее запрещенными веществами, но вообще заговаривать с ней.

Еще она увидела, что неряшливый стиль «Сынов анархии» — совсем не хипстерская маскировка.

И все же Дон хотела произвести на него впечатление. Она не желала выглядеть наивной дурехой, которая не может подыграть, а в последний момент еще и струсит.

Она смотрела на Джулиана, неожиданно и неприятно протрезвев, и пыталась сообразить, как разрешится эта ситуация.

Вы знаете, что было дальше.

58

Но в этот раз все по-другому.

— Да, пожалуй, я останусь хорошей девочкой, — отвечает Дон. — Прости.

(Она знает: если ты девушка и не уверена, что хочешь того же, что и парень, — ты просто обязана извиниться.)

Дон физически ощущает, как на лице Уордена появляется гримаса удивления, как он, пораженный ее словами, недоверчиво хлопает ресницами. Как же так? Девушка, которой он определенно нравится и которая осталась с ним наедине в палатке, пока вокруг бушует буря, девушка, с которой, как ему казалось, у него все на мази…

Оказалось, что показалось?

Дон понимает, что Уорден не из тех, кому часто отказывают. Не отказывают парню с такими глазами и кубиками пресса.

Наверное, ей стоило отправиться под свой брезент. И умереть от холода.

Уорден на мгновение настороженно напрягается, а потом ложится и шумно выдыхает.

— Ладно. Как хочешь.

— Прости, — повторяет Дон.

Уорден не говорит ей, что все нормально, ей не за что извиняться.

Он еще раз шумно выдыхает:

— Спокойной ночи.

59

Дон не может уснуть.

Уорден засопел уже пару минут спустя: конечно, он ведь парень, ему не надо переживать, что он все испортил, отказавшись немного покувыркаться.

(Точнее, за то, что предложил.)

Ему не надо переживать, что завтра утром Дон расскажет Бриэль и Кайле, какой он распутный, и будет вести себя так, будто между ними что-то было; или скажет Бриэль и Кайле, что он подбивал к ней клинья, но она его отшила, потому что он некрасивый, жирный или вонючий.

Ему не надо переживать, что его репутация (пусть даже в дурацкой замкнутой экосистеме «Второго шанса») будет испорчена, потому что он сделал или не сделал того, что хотела от него девчонка.

Он не девчонка.

Поэтому и сопит, пока Дон лежит без сна.

Но как только Дон напомнила себе, что есть вещи поважнее того, что она отказала красавчику, ее разум вытеснил Уордена и сосредоточился на общей картине происходящего.

Ей страшно.

На улице воет ветер, норовя сдуть палатку. Она, черт возьми, замерзла бы насмерть, если бы осталась спать под брезентом.

(Будем надеяться, что у Кристиана на вершине горы все хорошо.)

Она боится гор, боится бури и того, что предлагает им Уорден.

Сбежать от наставников.

Оставить позади все и всех, кто оказался причастен к этому кошмару.

Дон боится, что Уорден не сдержит данного им слова.

А в глубине души боится, что сдержит.

Наконец она проваливается в сон. День был долгим. Долгой была вся неделя.

Прошла целая жизнь с тех пор, как Кэм и Венди ее похитили.

Даже шум бури и непрестанный храп Уордена не могут ей помешать.

Дон все-таки засыпает.

Спит крепко, без сновидений.

А когда просыпается, солнце уже высоко, и Уордена рядом нет.

60

Впрочем, Уорден не так далеко, его голос раздается рядом с палаткой.

Дон чувствует запах костра, слышит треск горящих сучьев, смех Брендона и Эвана и неразборчивый голос Кайлы — она говорит что-то язвительное и, возможно, смешное.

(Она не слышит голоса Лукаса и вспоминает их вчерашнюю стычку, прокручивает ее снова и снова, словно теребя незажившую рану. Вспоминает о том, что вчера случилось между нею и Уорденом, пытаясь понять, как себя вести в такой ситуации. Затем раскрывает молнию на палатке, выглядывает наружу и забывает и про Лукаса, и про Кайлу, и про Уордена, и даже про Эмбер.)

Потому что снаружи снег.

Повсюду.

Как только Дон высовывается из палатки Уордена, одновременно происходят две вещи:

1) большой снежный сугроб падает с верхушки палатки ей на голову и сыпется прямо за воротник футболки,

и

2) чей-то рыхлый снежок попадает ей прямо в лицо.

Дон визжит от снега, попавшего под футболку, но звуки захлебываются в набитом снегом рту. Ныряя обратно в палатку, она слышит смех Уордена.

— Пора вставать, спящая красавица! — кричит он, но голос звучит зло. — Твой завтрак почти остыл.

Тут Дон понимает, что зверски проголодалась; что бы ни приготовили Уорден со своей компанией, — пахнет варево невообразимо вкусно.

Она натягивает куртку и ботинки и выходит прямо в зиму, где буря уже миновала, а снег еще валит — спокойно и густо. Палатки, валуны и гора покрыты свежим снежным покровом.

— Офигеть, — бормочет она, изумленно оглядываясь по сторонам.

(Вершина Вороньего Когтя скрыта дымкой облаков. Хребет видно, но его тоже скрывает белая завеса низких облаков и снега.)

Странный и тихий мир.

— Жесть, да? — говорит Уорден, протягивая ей чашку чего-то горячего и дымящегося, по запаху напоминающего кофе. — Под своим брезентом ты сегодня