ехать, раз ты собираешь всех подружек по дороге, а тебе, Питер, пора топать на остановку, а то автобус пропустишь.

– Мам, а ты че, меня не подбросишь? – загундосил Питер. – Мне еще надо мешок с физрой найти, а то я столько времени потерял, пока тут с машиной разбирались.

– А что ты время терял, пялился на чужую машину? – надменно бросила ему Джейн из окна своей машины, тут она втопила, думала газануть на глазах у изумленной публики, но машина сразу не завелась и еле тронулась с места.

– Вообще-то, Эллен, меня тоже нужно подвезти, – заметил тут Саймон. А я смотрела вслед удаляющейся машине Джейн и думала, увижу ли я свою дочь живой снова. – Моя машина дома же осталась. Может, ты подбросишь меня до работы, а Питера в школу?

– Ладно, – вздохнула я. Вот странно, в семье появилась еще одна машина, а мне все равно всех развозить, будто я таксист!

Все эти годы я мечтала и планировала, как мы будем праздновать семьей восемнадцатый день рождения Джейн. Все эти восемнадцать лет я только об этом и думала. Иногда, в самые трудные моменты, когда Джейн была совсем маленькой, мне казалось, что она никогда не вырастет, что все свои ночи я обречена проводить без сна у ее кроватки, кормить, успокаивать, убаюкивать, искать соску, вытирать попу, смотреть «Телепузиков», распевать без конца вместе с ней наивные глупые песенки «тили-тили, трали-вали», предаваться иллюзорным мечтам и представлять, когда же ребенок наконец вырастет и сможет поддерживать беседу более осмысленными репликами, а не только «Неть! Не буду! Печенька! Адай! Балда! Не любти!».

Джейн из моих фантазий мало походила на реальную Джейн. Та идеальная Джейн совмещала в себе лучшие качества любимых героинь моих детских книжек – Анны из «Зеленых крыш» и Кэйти Карр (только без инвалидности, само собой). Нежное воздушное создание, эльфийская принцесса или феечка, хозяйственная, заботливая, преданная семье и долгу, не поднимает голову от книги, не перечит своей матери, а наоборот, безгранично ей доверяет, беспрекословно внимает ее словам и советам. У нас с ней одинаковые интересы и увлечения, и мы ходим вместе на балет. Вообще-то балет у нас один раз был. Я там еще уснула, так Джейн меня растолкала, начала хныкать, что ей скучно и когда уже будет антракт и мы пойдем в буфет есть обещанное мороженое. Хотя воображаемая Джейн, наверное, была бы слишком приторна и неуживчива.

Однако реальная Джейн не менее неуживчивая, настырная, противная, идущая наперекор всему и вся: «Господибожемой, мать моя, ну почему ты такая тупая?» Конечно, все, что исходит от матери, это глупо, бессмысленно, старомодно, ненужно и тупо. Может быть, наступит такой день, когда она спросит моего совета, но пока что мы застряли на фазе «Не учи меня жить!».

А посему наш дружный семейный праздник пошел совсем не так, как я себе фантазировала все эти годы. Я-то мечтала, что мы с Джейн наденем пусть не совсем идентичные наряды, но хотя бы дополняющие друг друга по стилю и палитре (вот я глупая дурочка, да что с меня взять, я же страдала от недосыпа тогда), будут брызги шампанского, восхитительные канапе и вкуснейший торт, Саймон и я сияем от гордости, произносим совместный спич во славу Джейн и ее блестящего будущего, и все-все-все будут знать, какая же мы замечательная идеальная семья.

Первый удар по моему прекраснодушному визионерству нанесла я сама, разведясь с Саймоном. Второй удар последовал от Джейн, у которой было свое видение, как отмечать свое же восемнадцатилетие, а именно с ордой подростков, совершающих набег на мой дом, чтобы разогреться «перед» (современное юношество не способно изъясняться не то что законченными предложениями, а хотя бы связными словосочетаниями, а все потому, что их общение в мессенджерах сводится к аббревиатурам и отдельным буквам, теперь им внапряг полностью набрать «окей» – вместо четырех букв обходятся двумя – «ок», и потому разогрев у нас дома перед вечеринкой у них просто называется «до»). То есть «до» самой вечеринки они будут раскочегариваться дешевым, а то и просто халявным, позаимствованным в родительском баре алкоголем, чтобы потом на дискаче не разоряться на выпивку в баре («Слушай, мать, не говори “дискач”! На дворе не девяностые, и это не те ночные клубы с дискотеками, на которые ты ходила. Ваще все по-другому, мать!»). Вот так, а не то воздушно-кисейно-ванильное празднование, что рисовалось в моем воображении. Я еще у нее спросила: а что будет со всеми ее корешами, которым еще нет восемнадцати, они как в клуб собираются попасть? Меня удостоили уничижительным взглядом и сухой репликой, что у всех давно есть липовые ксивы. На этом я решила отставить расспросы, потому как могло выясниться, что и у Джейн была липовая бумажка задолго до ее восемнадцатилетия. А какой смысл сейчас это обсуждать: если она не попалась с такой липой тогда, то теперь ей это не грозит вообще, так что хвала Господу за малые милости. Я ведь все эти годы только на том и продержалась, что уповала на Его милосердие.

Ясно-понятно, что ни о какой хотя бы отдаленной схожести наших одеяний не могло быть и речи. Даже если бы я, наивная дурочка, и заикнулась про это, то шансов надеть хоть что-то слегка смахивающее на шмот Джейн у меня не было. Я говорю шмот, потому как назвать платьем те носовые платочки, которыми она прикрыла там и сям свое тело, было нельзя. Саймон дар речи потерял, когда увидел ее в таком облачении, а когда пришел в себя, то начал шипеть мне, чтобы я заставила ее прикрыться каким-нибудь кардиганом. Незадолго до того, как нагрянула толпа ее друзей, Джейн спустилась ко мне на первый этаж, где я хлопотала, расставляя не столе фужерчики и тарелочки.

– Мам?

– Да, милая? – отозвалась я, на автопилоте подсчитывая, хватит ли стаканов на всех и есть ли у меня запасные стеклянные банки – если все-таки нет, я всегда могу рассчитывать на коллекцию пустых банок из-под «Нутеллы», которая у меня растет с пугающей скоростью.

– Мам, ты можешь на минутку отвлечься? Я хочу тебе кое-что сказать.

– Конечно, доченька, извини, – ответила я, а сама вспоминала, где у меня лежат салфетки и не нашел ли Питер среди салфеток мою заначку из чипсов.

– Я хотела сказать тебе спасибо, мама, – под нос себе пробурчала Джейн.

– За что, малыш? – удивилась я. – Как думаешь, мы достаточно пицц заказали?

– Мама! За все, ну вот типа за это все!

– Все это?

– Ну да, я знаю, тебе было трудно в последнее