Она снова направилась к выходу.

– Хотя бы позволь подвезти тебя. И я правда думаю, что нам нужно поговорить об этом.

– Сколько еще раз я должна повторять, что меня не нужно подвозить? Никому из семьи Локк не нужно этого делать, я в состоянии добраться до дома сама.

– Не надо нападок. Не вижу причин, по которым ты должна злиться на меня. Я узнал о ребенке только пять минут назад. Прости, что не готов это отпраздновать.

Ее подбородок задрожал.

– Яблоко от яблони недалеко падает, да? Ты ведешь себя так же, как твой отец, да? Вы оба обращаетесь с женщинами как с игрушками, только ты на них не женишься. Ведь это будет слишком похоже на твоего отца, да? Это твой способ доказать миру, что ты не такой? Со мной это не работает, Сойер. Я вижу, кто ты такой, и жалею, что познакомилась с тобой.

Обычно Сойер приходил в ярость, если кто-то сравнивал его с отцом, но не сейчас, хотя слова Кендалл очень ранили его. Было что-то искреннее в злости, с которой она обрушилась на него. Убежденность в своей правоте, осознание того, что она многое теряет, говоря ему это. Уволить ее было бы слишком легко.

И, кроме того, он этого не сделает. Она заслужила работу и его уважение, а он заслужил нотацию.

– Прости. Мне очень жаль. Я был шокирован, но хочу, чтобы ты дала мне шанс поговорить с тобой. Я не плохой человек. Правда. Не такой, как мой отец. Позволь доказать тебе это.

Она смотрела на улицу, ветер развевал ее волосы. В этом вся Кендалл – навстречу буре, храбро и с поднятой головой. Она повернулась к нему:

– Куда мы пойдем?

– Выбери сама.

– Ко мне. В этом случае, если снова меня разозлишь, я смогу выпроводить тебя.

Он тихо рассмеялся:

– Справедливо. Подожди здесь, я вызову машину.

– Можешь забрать из ресторана наш ужин? Я все еще хочу есть.

– Конечно.

По дороге к дому они не разговаривали, но Сойер чувствовал, что Кендалл уже поостыла. Он пока не понимал, что чувствует сам, поскольку по-прежнему был шокирован. Когда они приехали, он отослал водителя домой, сказав, что вызовет такси, когда нужно будет уезжать.

Они поднялись на четвертый этаж.

– Мой дом не сравнится с твоим, зато он мой. Он зашел внутрь, она включила свет. Перед ним предстала маленькая гостиная со старой, будто из шестидесятых годов, мебелью.

– Здесь мило. Мне нравится твое жилище, помогает узнать тебя лучше.

– Я рада. – Она вытащила из пакета контейнеры с едой. – Подогреть?

Сойер покачал головой. Кендалл накрыла маленький стол и открыла холодильник.

– Вина нет, но могу предложить пиво.

Впервые за долгое время ему не хотелось пить. Он медленно стал осознавать, как изменилась жизнь с новостью про беременность.

– Просто воды.

Она поставила два стакана и села за стол.

– Еда, наконец-то. Даже в теплом виде вкусно.

– Я же тебе говорил. Мне стоит сводить тебя туда как-нибудь в другой раз, когда у нас будут менее серьезные темы для разговоров. Прости, что не послушал тебя.

– Мне стоило настоять, моя вина.

– Ты узнала сегодня?

Она кивнула.

– Я слишком уставала и решила показаться врачу. Она рассказала про свой поход к врачу и почему не подействовали таблетки.

– Понятно. Полагаю, мы зачали ребенка в ночь после свадьбы. Странно, правда.

Теперь он чувствовал себя еще большим подлецом. Если бы они не встретились по работе, Кендалл все равно забеременела, но он бы никогда об этом не узнал. Она бы не позвонила ему, теперь он ее знал. Кендалл слишком гордая.

– Хорошо. Какие у тебя планы? Он не знал, о чем еще спросить.

– У меня нет никаких планов, сейчас я сосредоточена на «Гранд-Легаси» и могу только постараться заботиться о себе. Подумаю о кроватке и детских вещах после открытия. Я даже все еще не знаю, получу ли повышение. – Она подняла глаза к потолку. – Боже, надеюсь, получу, оно значительно облегчит жизнь с ребенком.

– Не беспокойся, я обеспечу тебя всем необходимым. – Он скривился от собственных слов, понимая, что ведет себя как богач, решающий проблемы деньгами. – Не хочу, чтобы ты думала, будто я безответственный.

Это прозвучало еще хуже.

Глаза Кендалл наполнились слезами.

– Прекрати, не хочу сейчас думать об этом. Понимаю, это затруднительно, но не хочу разрушить наши деловые отношения.

Он взял ее за руку.

– Кендалл, мы не можем просто принять тот факт, что наши отношения вышли за рамки рабочих? Не думаю, что мы разойдемся после пятого декабря.

– Я тоже так не думаю, но также не хочу навязываться, это плохо заканчивается. Ты ведь знаешь?

Он погладил ее ладонь.

– Знаю. Я хочу попробовать, Кендалл. Думаю, нам хорошо вместе. Потому и хочу попробовать.

Она глубоко вздохнула и пристально посмотрела ему в глаза.

– Это серьезно, Сойер. Никаких попыток. Мое сердце не выдержит.

– Позволь мне остаться, мы поговорим.

Она затрясла головой:

– Это плохая идея.

– Никакого секса, я просто хочу быть с тобой. «Хочу, чтобы ты позволила мне попытаться».

Сойер оставался три ночи подряд. У них не было секса, только разговоры и сон. Они говорили о будущем, о том, чего каждый из них хотел. Обсудили причины, по которым оба не представляли, что делать, но, похоже, Сойер смирился с ее беременностью. Более того, Кендалл предложила ему пойти с ней на первый прием к гинекологу. Он замялся, но она не стала давить. С каждым новым днем его сомнений Кендалл ощущала, что отступает, снова надевает доспехи. Она знала свою склонность и понимала, что это инстинкт самосохранения. Они с Сойером невольно оказались связанными пожизненным обязательством, и оно не предполагало легких решений. Для Кендалл мысль о том, чтобы полностью положиться на Сойера, противоречила инстинктам. Она сама по себе и научилась ни в чем не рассчитывать на мужчин.

Сойер ушел рано утром. Кендалл удалось прийти на работу вовремя. Но, как только она вошла, стало ясно: что-то не так. Девушка в приемной, Морин, говорила по телефону, потом взглянула на Кендалл и тут же отвела глаза. Даже не улыбнулась. Кто-то еще уволен? От фирмы отказался клиент?

Кендалл пошла по коридору. Странности продолжились, однако теперь было сложнее не принять их на свой счет. Люди избегали встречаться с ней глазами, только бормотали: «Доброе утро». Она не услышала ничего более, пока Уэс не заорал на весь офис: «Доброе утро, Кендалл! Прекрасный день, не правда ли?»

Она остановилась на полдороге. Что-то определенно не так. Она заглянула в открытую дверь его кабинета.