— Пытался. Но он свалил сразу после того, как ему наложили гипс.

— Скажи мне, Антон, только честно — это разумное поведение взрослого ответственного человека, которому на днях стукнет сорок?

— Ну, Нетта…

— Что, «Нетта»? Кто тебе скажет это, кроме меня? Терпи. Он, между прочим, накатал такую кляузу, что тебя чудом не вышибли.

— Но не вышибли же!

— Не потому, что ты не заслужил, а потому что в Жижецке исполнять требования федералов не любят чуть-чуть больше, чем тебя.

— Ты меня пилишь, как будто жена!

— Кстати, о жене.

— Нетта! Ну не надо!

— Надо. Надо решать.

— Зачем? — застонал я.

— Затем, что игнорирование никак не помогает. Ты запиваешь антидепрессанты алкоголем — если это «нормально», то что тогда «проблема»? Ходишь на взводе и двумя руками крышу придерживаешь. Лайса не зря на тебя так накинулась, она чувствует, что ты неадекватен.

— И что?

— Разведись с Мартой. Найди себе женщину. Женись или хотя бы заведи отношения.

— Зачем?

— Напомнить, сколько у тебя не было секса?

— Мне не восемнадцать, переживу!

— Антон, эта дурацкая связь разрушает тебя и не спасает её. Ты два года в хронической депрессии и полгода в тихом запое. Ты каждый вечер мучаешься от болей. Я это знаю, ты это знаешь. Ты очень талантливо притворяешься, никто не замечает. Но организм не обманешь. Что тебе Микульчик сказал?

— Что это психосоматика. Но он психиатр, у него все «психо». Я, вот, думаю, это та жесткая посадка в Сомали мне икается. Я так приложился тогда жопой об ящик с бэка… Думал, позвоночник в трусы осыплется. Ноют старые раны! Возраст, детка, ничего не поделаешь.

— Ты отказался от терапии, выбрав алкоголь и таблетки.

— Виски вкусней и дешевле.

— Антон! — Нетта нахмурилась и топнула красивой виртуальной ножкой.

— Ну блин, допустим разведусь я с Мартой. И что изменится-то? Только лишний повод для ювеналов — женатый директор детдома напрягает их меньше.

— Ты травмировался не в упавшем вертолете. Ты травмировался гораздо раньше. И мы оба знаем, чем. Ты ухитрился дотянуть с этим до сорока, но…

— Нетта, солнце мое электрическое, ты во всем права. Ты умничка, и я ценю твою заботу. Но я не знаю, что со всем этим дерьмом делать. Я сумасшедший старый кретин с галлюцинациями, ПТСР, проблемами с управлением гневом и чертовски маленькой зарплатой. И да, я уже не помню, когда у меня был секс. Меня держит только то, что я нужен этим детям, а то бы я, наверное, застрелился нахер.

Отстань от меня, не в Марте тут дело.

Глава 7. Кэп

I can’t go back to yesterday because I was a different person then.

Lewis Carroll. Alice in Wonderland

— Кэп? — Натаха засунула голову в дверь. Лицо бледное и растерянное.

— Что опять?

— Пойдём. Там… В общем, увидишь.

Натаха с Васяткой как бы случайно встретились в душе и направились в «поебушкин угол» — крайнюю душевую секцию, которая стоит перпендикулярно к остальным, образуя такой интимный закуток. Использовался он понятно для чего, там даже занавесочку приспособили. Если занавесочка задёрнута, то все делают вид, что не замечают сопения и мокрых шлепков. Люди взрослые. Натаха с Васяткой как раз решили мокро пошлёпать, а там оказался пропавший Константин. Головы при нём не было, но Натаха его моментально опознала по… неважно чему. Ну что же, размер имеет значение. Всякое желание в них пропало, и Натаха прибежала доложить.

Голова, как по мне, оторвана. «Отделена от туловища продольным разрывным усилием», — всплыло в памяти. Может, я полицейский, а не военный? Есть смутное ощущение, что вижу такое не первый раз. Даже почти не тошнит.

В «поебушкином углу» сухо, сюда не мыться ходят, но крови возле тела буквально несколько капель. Где остальные пять литров? Есть у меня мысли на этот счёт. И они мне не нравятся. Вопрос: «Где голова?» — тоже вызывает некоторый интерес.

— Ты думаес то зе, сто и я? — спросила умненькая Сэкиль.

— Есть такая вероятность.

— А что вы подумали? — Натаха, кажется, вообще забыла думать. Очень уж нервный день.

— Что же нам делать? — заламывая руки, вещал Стасик. — Такой кошмар, такой кошмар! Мы все в опасности! И божемой, божемой, божемой, куда мы денем тело несчастного Константина?

Кстати, не праздный вопрос. Кладбища тут нет, в мусоропровод он не пролезет, да и как-то это… Неуважительно, что ли. А чего все на меня вылупились?

— Кэп?

— Отвянь, Стасик. Это либо хозвопрос, тогда он в твоём ведении, либо соцвопрос — тогда тем более в твоём. Ты так хотел заботиться о людях — вот тебе повод проявить себя.

Стасик надулся, но возразить ему было нечего. Назвался груздем — не говори, что не дюж.

— Андрей! — сказал он повелительно.

— Чо сразу «Андрей»? — ответил неказистый мужчинка с лицом страдающего без выпивки алкоголика.

— Тебе поручаю. Займись.

— И что я с ним делать должен? Сожрать?

— Не волнует. Придумай что-нибудь.

— А что я? Вон, Валера без дела мается…

— Я поручил тебе, а кому ты делегируешь, мне не интересно. Спрошу с тебя.

— Кэп! — Натаха смотрела на меня укоризненно. — Не по-человечески как-то.

Неужели покойный и правда был так хорош в некоторых аспектах?

Но она права — они тут будут заламывать руки и спихивать друг на друга ответственность, пока тело не завоняется, а потом учинят какую-нибудь несусветную глупость. Сжечь, например, попытаются. На ножках, отломанных от стульев, потому что больше не на чем.

— Ладно, — сказал я,