– И все это против твоей воли? – удивилась Вероника.

– Не совсем. Это длинная и сложная история… Но самое главное, что она скучная, ты не находишь? Говорить в такой день о работе… Тем более о бывшей работе…

– Ну, не знаю. Мне-то как раз кажется, что это совсем не скучно. Я мечтала о хорошей работе. Мечтала добиться чего-то… Стать кем-то… Будь у меня такой отец, как у тебя, я бы и горя не знала.

– А чем был плох твой?

– В первую очередь, наверное, тем, что его просто не было. Я выросла в неполноценной семье. Отца я не знала. Не уверена, что и мама знала его. Во всяком случае, она дала мне отчество дедушки и никогда в жизни не рассказывала о том человеке, от которого в свое время «залетела».

– Грустно, – машинально ответил Иваныч исключительно для того, чтобы что-то сказать.

– Уже не грустно. В детстве – да. Было грустно, а сейчас… я привыкла, что ли. Ко всему привыкла. Веришь?

– Верю.

– Жизнь такая, какая она есть, и с этим уже ничего не поделаешь. Я перестала рыпаться.

– А кем ты хотела стать?

– Перестань! Я уже сто раз рассказывала тебе.

– Правда? Извини. У меня случаются провалы в памяти. Как следствие контузии после одной боевой операции.

– Серьезно? – И без того большие круглые глаза Вероники округлились еще больше. Официантка наконец доставила заказанную ими «утку по-пекински», но девушка даже не обратила на это внимания.

– Как сказать… И да и нет. Я не помню. Так кем ты хотела стать?

– Какой смысл тебе рассказывать, если ты опять все забудешь?

– На этот раз не забуду. Обещаю.

Вероника недоверчиво прищурилась, но долго сопротивляться не стала.

– Ладно. Ты ведь помнишь, что я из Волгограда?

– Что-то такое припоминаю.

– Я приехала в Москву сразу после окончания девятого класса. – Вероника взяла нож и вилку, но тут же отложила их, решив, что расправляться с уткой сподручнее руками.

– Это сколько же тебе было?

– Пятнадцать.

– И мама отпустила тебя одну?

– Я тебя умоляю, – презрительно скривилась девушка. – Ей было глубоко наплевать. Мама отчаянно и, к сожалению, безуспешно пыталась наладить личную жизнь. Хотя бы для того, чтобы поправить свое материальное положение. Знаешь, кем она работает?

– Если скажешь, узнаю.

– Уборщицей… Я не хотела для себя той же участи. И меня тошнило от Волгограда. Я видела себя преуспевающей столичной бизнесвумен. Думала окончить сначала училище, потом университет, стать экономистом, найти престижную работу, богатого мужа… Причем именно в таком порядке. Но все застопорилось на первом же этапе. Я не смогла даже в училище поступить. Провалила экзамены, но возвращаться домой не стала. Решила повторить попытку на следующий год, а пока временно устроилась официанткой в «Радугу». Надо было чем-то платить за съемную квартирку. И вот… С тех пор прошло одиннадцать лет, а я все еще официантка в «Радуге», без образования, без престижной работы, без богатого мужа… Как-то так. Говорю же, я перестала рыпаться. Меня все устраивает. Можешь не верить, если хочешь.

– Я верю. – Полковник тоже положил себе немного утки. За компанию, аппетита по-прежнему не наблюдалось. Протер салфеткой нож и вилку, открыто улыбнулся своей спутнице и только в эту самую секунду сфокусировал взгляд на мочках ее ушей.

– Ты даже не надела те сережки, которые я тебе подарил? – В его голосе не было упрека, лишь сухая констатация факта.

Вероника всплеснула руками, и брызги жира полетели во все стороны. К счастью, ни одна капля не достигла рубашки Полковника.

– Ой! Прости, пожалуйста! Я ведь совсем забыла… Хотела сказать тебе и забыла… А ведь всю ночь прорыдала в подушку, когда обнаружила пропажу.

– Какую пропажу? Что произошло?

– У меня их украли. – На глаза Вероники навернулись слезы. Она запрокинула голову и замахала руками на веки. – Прости, прости… Умоляю, прости меня! Я и сама ужасно расстроилась… Я влюбилась в них с первого взгляда… Такой чудесный подарок от тебя, а я его не смогла сберечь…

– О чем ты говоришь? – нахмурился Полковник. – Кто их украл? Где?

– Я думаю, что в метро. Вчера. Я только вечером обнаружила, что их нет. А сумка порезана… И кошелек пропал. Со всей моей скромной наличностью. И серьги… – Слезы все-таки покатились по ее щекам. – Они тоже были в кошельке. Какой-то наглый карманник поживился за мой счет. Я тысячу раз обещала самой себе быть внимательной, когда ездишь в метро… За одиннадцать лет можно было привыкнуть и стать умнее. Но куда там! Я же дура. Да? Ты простишь меня? Простишь? Правда? Мне и самой тошно…

Иваныч ничего не ответил. С мрачным видом положил нож и вилку на прежнее место и потянулся к раскрытой пачке сигарет.

Крячко неторопливо и методично прошелся по всем комнатам просторной светлой квартиры покойного Качанова. Сокрушенно покачал головой, думая о том, что даже внутренняя планировка квартиры была точно такой же, как у Устьянцева. И точно так же в доме не наблюдалось ни малейших следов беспорядка. Станислав вернулся в гостиную и осторожно опустился на изогнутый деревянный подлокотник дивана.

– … обнаружили три сейфа, товарищ полковник, – сидя за столом напротив Гурова, докладывал старший лейтенант Алябьев. – Все три оказались пустыми. О содержимом сейфов, если оно вообще было, мы можем только догадываться. Все сейфы были заперты, и никаких следов взлома не обнаружено.

– А ключи?

– Ключи были на общей связке, вместе с ключами от квартиры и гаража, лежали в прихожей на тумбочке. – Алябьев немного помолчал. – Я взял на себя смелость вызвать бригаду экспертов, товарищ полковник. На предмет обнаружения каких-либо отпечатков…

– Правильно сделал, старлей. Хотя… – Гуров тяжело вздохнул. – Подозреваю, что и в этом случае преступники следов не оставили. Все это звенья одной цепи. Работа одной группировки. – Сыщик перевел взгляд на участкового: – Что можете рассказать нам про жертву, старшина? Проживал один? Родственники за границей? Бывший номенклатурщик? Угадал?

– Почти, товарищ полковник. – Участковый, мужчина весьма тщедушного телосложения, но с роскошными широкими усами, нелепо смотревшимися на остром вытянутом лице, отлепился от стены. Деловито раскрыл синюю папку и перевернул пару листов. – Покойный Качанов работал заместителем начальника управления культуры города. Вышел на пенсию пятнадцать лет назад. Его единственная дочь – Мария Павловна Качанова – проживала в Санкт-Петербурге, но два года назад она скончалась.

– Причина смерти?

– Злокачественная опухоль двенадцатиперстной кишки.

– Внуки есть?

– Так точно. Двое. Внук и внучка. Живут со своим родным отцом в Израиле. Переехали на постоянное место жительство сразу же после смерти Марии Павловны.