Мазур так и лежал, мечтая стать плоским, словно лист бумаги,а еще лучше – бестелесным. Его нисколько не тянуло геройствовать, он вовсе несобирался встревать в чужую драку, хотя под самым носом у него темнел прикладдробовика. Стоявшая перед ним задача была совершенно иной – ухитриться выжить,ни во что не вмешиваясь. Пусть дырявят друг другу черепушки, коли им пришлаохота, не хватало еще словить пулю в насквозь чужой заварушке...

Мотор взревел на максимальных оборотах. Мазур ощутил, какмощный катер прямо-таки прыгнул вперед, помчался, такое впечатление, на редане.И над головой, и вокруг по-прежнему гремела оглушительная пулеметная россыпь,четкие автоматные строчки, баханье ружей, пистолетные выстрелы. Напрягаятренированный слух, он добросовестно строил в уме расклад боя. Кое-чтовырисовывалось: погоня, если она была, определенно отставала, далеко за кормойпродолжалась схватка, а над головой Мазура по-прежнему грохотала пальба, гильзызвонко стучали по палубе, одна обожгла щеку, скатилась по плечу...

Понемногу доступная слуху картина стала меняться – пальба закормой стала почти неслышной и на катере перестали стрелять, но он по-прежнемунесся на предельной скорости, глухо шумела за бортом рассекаемая вода, вылмотор на невероятных оборотах, и Мазур по-прежнему ничего не видел, закрываясьтрупом, чувствуя липкое на лице и руках...

Окончательно убедившись, что погоня отстала и пули больше нежужжат над головой, он проворно вскочил на ноги – пора было вновь преисполнитьсяздоровой подозрительности и держать все окружающее в поле зрения. Самый удобныйслучай от него отделаться – вокруг отрытое море, рядом уже есть один«жмурик»...

Труп и в самом деле оказался единственным. Великан Чахлый,правда, неосторожно подставился под пулю – он сидел на тянувшейся вдоль бортадеревянной лавочке, шипя и фыркая от боли, зажимал широченной ладонью левоеплечо, и меж пальцев сочилась кровь, уже изрядно уделав белую рубашку. ОднакоМазур наметанным глазом моментально определил, что это, судя по количествукрови, не более чем царапина, ни вены, ни артерии не задеты. Как говорится,таких раненых фронтовой санинструктор посылает танки подрывать, потому что онизлее...

Санни и Фил, медленно отходившие от лихой перестрелки,оказались совершенно не задетыми. Вся палуба усыпана расстрелянными гильзами,перекатываются туда-сюда, брякают, сталкиваясь, и кровь уже стала подсыхатьтемными лужицами на светлых досках...

Быстренько проанализировав все происшедшее, Мазур пришел квыводу, что нападавшие вряд ли имели отношение к полиции, армии или инойорганизованной государственной вооруженной силе. Во-первых, полиция или другаяструктура непременно подняла бы дикий шум, вопя в мегафоны, что это именно онаи никто другой – иначе любой прохвост в такой ситуации с помощью оравыадвокатов начнет доказывать, что принял незнакомцев за кровавых бандитов, вот идействовал соответственно в страхе за свое добро и саму жизнь... Во-вторых,обрушившийся на катер ливень свинца в итоге, рассматривая беспристрастно,результаты дал никчемные – несколько пробоин в борту, один убитый и одиноцарапанный шальной пулей. Маловато ущерба, чего уж там. Полиция или армиянепременно наворотила бы дел похлестче. Конкуренты, а?

Катер уже не мчался на пределе возможностей, но все же шелдостаточно быстро. Островов уже не видно, остались за горизонтом. И не виднонигде ни погони, ни второго катера. Взглянув на опускавшееся к морской гладисолнце, прикинув курс, Мазур помрачнел. Они забирались все дальше и дальше нанорд-вест, или, выражаясь по сухопутному, на северо-восток, меж тем каквожделенный остров Пасагуа располагался аккурат в противоположном направлении.Мазур вспомнил карту, и ему стало еще неуютнее: данный курс означал, что...

Что дела начинаются хреновые, независимо от того, собираютсяего отправить за борт или нет.

– Живой? – спросил Санни, все еще не в силах прогнать слица некую оцепенелость. – Не ранен? На тебя же смотреть жутко, кровищейвесь перемазан...

– Это не моя, – кратко ответил Мазур, вновь собранный,напряженный и готовый ко всему.

– Ага, ясно... – Санни печально покивал головой. –Крутой парень был Лопес, но коли уж не повезет, так не повезет... Джонни, ты, ясмотрю, не великой отваги экземпляр, в углу пролежал, как мышка.

– А за что мне лоб подставлять под свинец? – пожалМазур плечами. – За эту сумочку? Так она не моя, а ваша, моей доли тамнет. Ты бы на моем месте стал благородство проявлять?

– Да вряд ли.

– Вот то-то и оно.

Проследив его взгляд, Мазур тоже оглянулся, но никого неувидел на хвосте. Одно из бесспорных преимуществ бегства по морю в том исостоит, что такие вот преследователи, вроде тех двух лодок, едва потеряв тебяиз виду, вновь отыщут только по счастливой случайности. На воде следов неостается, поди угадай, в каком направлении дернул беглец, если направленийстолько же, сколько румбов, а румбов, между прочим, целых тридцать два, неговоря уж о трехстах шестидесяти градусах...

– Куда мы? – спросил Мазур.

– К черту на рога, – вяло огрызнулся Санни, думая очем-то своем. – Фил!..

– А?

– Они, точно, не знают наших гнездышек. Ни на Пасагуа, ни вСан-Лабарро. Не зря же устроили засаду на месте...

– Очень похоже.

– Тогда что же – прежним курсом?

– А что еще делать?

– Вот именно, – не оборачиваясь, поддержалрулевой. – Самой короткой и самой безопасной дорогой. Пока сумка здесь, уменя нервы не на месте.

– А у кого они на месте?..

– Ур-роды! – взвыл Чахлый. – Дайте аптечку, пока якровью не истек! Вон как хлещет!

– Не помирай раньше смерти, – поморщился Санни. –Не особенно-то и хлещет... Ладно, Фил, принеси ему аптечку, пусть успокоится. Амы тут быстренько почистим все, нельзя же в таком виде заявиться в порт...Джонни, помогай, быстро!

Он наклонился, без церемоний сграбастал покойника за плечи.Мазур, тоже без следа интеллигентской брезгливости, ухватил своего тяжеленногоспасителя за ноги. Подняли, перевалили через невысокий борт. Раздался всплеск,полетели брызги.

– Господи, смилуйся над его душой, – все же проворчалСанни, сделав небрежный жест, отдаленно смахивавший на крестноезнамение. – Помилуй его, и все, что полагается... Не хотел бы упокоитьсявот так вот, булькнув в море, как кирпич... Джонни, черпай воду, не стойстолбом, вон там ведро! Замывай живенько, пока не присохло! А я соберу гильзы.Никак нельзя соваться в Сан-Лабарро со всем этим добром, самый тупой коп почуетнеладное и начнет подкрепление высвистывать, над душой с пушкой плясать...

Взяв стоявшее у борта красное пластиковое ведерко, Мазурприлежно стал черпать воду и выплескивать ее на темные пятна. Ему становилосьвсе неуютнее и тоскливее. Уже совершенно ясно, что убирать его никто несобирается, но не в том проблема...