– Может быть, вы все же пригласите меня войти? Мы же теперь в некотором роде одна семья, – усмехнувшись, сказал Адам.

– Прости, – совершенно спокойно и в то же время очень твердо ответила Кристин, – но ты пришел незваным, и у нас нет никакого желания приглашать тебя к столу. В моей семье всего три члена: Робби, Эрик и я.

– Значит, выставляешь меня за дверь.

– Почему же? Просто прошу тебя уйти. Ты сегодня лишний. Хочешь, я позову Робби попрощаться с тобой?

– Я отлично понял, что ты за штучка, Кристин, надеюсь, что и твой новый муж поймет это, пока не будет слишком поздно.

– Что ты хочешь этим сказать? – напряженно осведомилась Кристин.

– Он просто хотел пожелать нам счастья, дорогая, – спокойно сказал Эрик, приобняв Кристин за плечи. – Спасибо за визит, мистер Локнер.

– Я хотел с тобой поговорить о том, когда я могу видеть сына. И потом, я никуда не спешу.

– Думаю, что спешите, – угрожающе сказал Эрик. – В самое ближайшее время, мистер Локнер, Кристин решит, по каким дням вы сможете видеть сына. Мы поставим вас в известность. Не смею больше задерживать.

Во время этой небольшой речи Эрик переместил Кристин за свою спину, подсознательно стремясь укрыть ее от любой опасности, и начал надвигаться на Адама. Эрик сжал внушительные кулаки, и взгляд его не обещал ничего хорошего незваному гостю. Адам окинул взглядом мощную фигуру противника и решил, что лучше уйти по-хорошему.

– Прощайте! Хотя мне кажется, мы с вами еще встретимся, и встреча эта будет не из приятных, – хмуро усмехнувшись, сказал он и закрыл за собой дверь.

Кристин поёжилась.

– Что это за угрозы? – спросил Эрик.

– Пустое! – отмахнулась она.

– Мне очень не понравился этот человек. Ты уверена, что он не причинит вам вреда?

– Конечно нет! – Кристин фыркнула. – Адам может только говорить. Если бы не его отец, он сейчас был бы на улице. Как жаль, что старый мистер Локнер так рано ушел из жизни. Мы с ним ладили.

– Так сынок не в отца?

– Да уж!

– Робби тоже не очень-то похож на папу.

– Я, еще когда носила Робби, каждый день думала о том, чтобы он не был похож на Адама. Мои молитвы были услышаны. Но вы только посмотрите, у него вдруг возник интерес к сыну! – негодующе воскликнула Кристин.

– Ну я бы тоже интересовался тем, как поживает мой ребенок с чужим человеком, – сказал Эрик.

– Да ему никакого дела нет до Робби! Неужели ты выставил бы свою жену с ребенком за порог, как только узнал, что у них серьезные материальные трудности?

– Нет, конечно, но…

– Никаких «но», Эрик! Я прекрасно знаю этого человека и со всей уверенностью могу заявить: Адам Локнер подлец и негодяй! Да еще и жадный упрямец в придачу.

– Только прошу тебя, дорогая, не говори так при Робби. Все же он его отец, а отец для мальчика значит очень много.

– Не тому ты это рассказываешь, Эрик. Я ведь росла только с отцом, для меня он значил все. Но Робби не повезло. И я всерьез задумываюсь о том, чтобы лишить Адама родительских прав. Знаешь, ты за этот месяц сделал для Робби больше, чем его родной отец за шесть лет! Вообще, единственное, что он сделал для Робби, – это зачал его! Да еще и принес в подарок на Рождество игрушку, которая была уценена! Я ведь видела в магазине! К тому же Адам умудрился испортить мой торжественный выход! – продолжала негодовать Кристин.

– Твой выход ничем нельзя испортить, дорогая. Знаешь, у него при виде тебя даже слюнки потекли! Я уж думаю, не начать ли мне ревновать…

Шутка разрядила атмосферу, и Кристин улыбнулась Эрику, нежно прижавшись к нему.

– Глупенький! В моей жизни есть единственный мужчина, с которым ты бы мог конкурировать за место в моем сердце.

– Это кто же?

– О! Ты сам как-то говорил мне, что он легко завоевывает сердца! Его имя Роберт Локнер.

Кристин рассмеялась и поцеловала Эрика. Отстранившись, она добавила:

– Хотя мне кажется, мальчику все же стоит

– Знаешь, если ты решишься, подать в суд для лишения Локнера родительских прав… – Эрик замолчал, не решаясь продолжить.

– Ну что же ты? – спросила Кристин.

– Я бы с удовольствием усыновил Робби. Должен тебе признаться, до знакомства с ним я думал, что ты черствая и холодная женщина. Но когда я увидел твоего сына, доброго и открытого ребенка, я понял, что его мать просто не может быть жадной стервой!

– Но-но, поосторожнее со словами! – прикрикнула на него Кристин.

– А потом я увидел, как нежно и преданно ты его любишь, и понял, что со временем и я смогу добиться места в твоем сердце.

– Знаешь, чем ты меня покорил? – улыбаясь, спросила Кристин.

– Чем же? Неужели своей сногсшибательной улыбкой и чарующим голосом?

– Улыбочка ничего, но ты себе льстишь. Поешь ты тоже приятно, но не Паваротти, уж не обижайся! – Кристин улыбнулась. – Ты меня покорил розами! Еще никогда мне не дарили столько цветов! И потом, как ты проносил их в комнату? Я ведь очень чутко сплю!

– С чего ты взяла? – Эрик усмехнулся.

– Знаешь, когда в доме ребенок, поневоле спишь чутко.

– Может быть, ты настроена только на голос Робби, но когда я заходил, ты спала, как младенец! Я даже немного завидовал.

– Чему?

– Ну я-то всю ночь крутился с боку на бок, думая о том, что за стеной лежит самая желанная женщина на свете, а я тут в одиночестве мерзну!

– Так! Что значит «самая желанная»? Есть и другие, менее желанные?

– О, миссис Маккилдон – черт побери, мне нравится, как это звучит! – вы ревнуете?!

– Еще бы! Я только нашла такое сокровище, и тут выясняется, что есть и другие женщины! – Кристин игриво хлопнула ладошкой по плечу Эрика.

– Для меня нет других женщин, есть только ты! – сказал он и, заключив Кристин в объятия, жадно приник к ее губам в страстном поцелуе.

– Как ты думаешь, Робби обойдется без нас минут сорок? – поинтересовалась Кристин, не в силах сдержать страсть, требующую немедленного удовлетворения.

Эрик взглядом указал на Робби. Кристин улыбнулась: мальчик устал от новых игрушек и уснул прямо на полу, рядом с блестящим красным паровозиком. Все же он был еще довольно слаб после болезни.

– Если ты отнесешь его наверх, он обойдется без нас до утра, – прошептала Кристин и поцеловала Эрика.

Утром Эрик пытался сосредоточиться на работе, но перед глазами стояло счастливое лицо мирно спящей Кристин. Когда он встал сегодня утром, она даже не пошевелилась. Эрик и сам еле поднялся: этой ночью они оба сильно устали. Но праздники кончились, и пора было браться за дело. Он вздохнул и вновь, уже в который раз, вернулся к балансовому отчету. На этот раз от работы Эрика оторвали не мечты и воспоминания, а сигнал интеркома.