— Да где же он? — бормотал легионер, повернувшись к нам оборотной стороной фаса. — А! Нашёл! Вот! Куратор для экстренных случаев оставил. Года три назад.

И с видом торжественным, но слегка придурошным показал мне самый обыкновенный пластиковый стаканчик, дно которого за каким-то дьяволом пробили огромным гвоздём. Я окинула «прибор» задумчивым взглядом.

— И что это такое?

— Вдальговорник, — с серьёзным видом ответил легионер. — За синюю линию отойди, а то не сработает.

Опустив взгляд, я заметила, что за воротами действительно прорисована голубая черта, и послушно отступила на нужное расстояние.

— А почему не сработает?

— Потому что рядом с тобой, круглая, ни одна нормальная магия не работает, если только её специальным — очень сложным и очень дорогим контуром не защитить. Синяя линяя этот контур и есть. В летнее время — до пяти часов вечера, в зимнее — до четырёх.

— Понятно, — соврала я с самым умным видом.

Довольно кивнув, легионер прокашлялся, кончиком указательного пальца проверил остроту гвоздя, а затем отвёл руку со стаканчиком в сторону и, вспугнув одиноко забредшего в наш закуток туриста, громко произнёс:

— Эл, тебя тут подопечная разыскивает.

Стаканчик поменял цвет с белого на красный и поинтересовался хрипловатым голосом Элара:

— Одна или с дуэньей?

Легионеры глянули на меня вопросительно, а я, отчаянно борясь с желанием показать говорящей посуде средний палец, проворчала:

— Пока одна.

— Пока одна, — с готовностью повторил Феникс.

— Сейчас буду, — ответил стакан, вновь становясь белым, и почти в то же мгновение от здания, что находилось метрах в трёх от ворот на Славную улицу, отделилась тень, в которой я, к своему неудовольствию, сразу же опознала Элара.

— Долго же ты думала, — опалив меня торжествующим взглядом, заметил он. Уверенно взял меня за руку. — Идём.

— Куда?

— Туда, где нам никто не помешает.

В мои планы не входило оставаться с этим подлым инкубом наедине, но моими планами никто не догадался поинтересоваться. С другой стороны, может, он и прав, разговор нам предстоит нелёгкий, лишние свидетели ни к чему.

Идти далеко не пришлось — ровно до того дома, в тени которого минутой ранее прятался, явно поджидая меня, подлец-куратор.

— У меня здесь кабинет.

Духота вечернего зноя растворилась в прохладной тени просторного холла. Я подождала, пока привыкнут к полумраку, затем посмотрела на Элара.

— Не смотри так.

— Как?

— Как сейчас.

— А как я должна смотреть на мужчину, который шантажом принуждает женщину к сожительству?

— Это для твоего же блага, — скривился он. — Ты мне ещё спасибо скажешь. Потом. Здесь ступеньки и пол скользкий. Осторожней, пожалуйста.

Моей руки он так и не выпустил, да я и не вырывалась. Хотите честно? Несмотря на жёлчный вкус во рту и всю неприглядность сложившейся ситуации, я радовалась, что мы спрятались от солнечного света, который безжалостно указал бы дюку на все следы моего смущения. Всё-таки одно дело быть смелой, когда за твоей спиной надёжной опорой возвышается Бро, и совсем другое — столкнуться со своим стыдом лицом к лицу.

Наш недолгий путь закончился в просторной комнате. Здесь было светлее, чем в коридоре, но не так критично, как на улице.

— Присаживайся, Вель. — Элар указал взглядом на заваленный бархатными подушечками лектус, и я опустилась на лежак. — Мне сегодня Камень открыл глаза на одну вещь. Я и сам должен был догадаться вчера, когда ты так внезапно отказалась поддаваться моему… волшебству.

— Вонючка, — прошептала я, чувствуя, как к щекам прилила кровь.

Элар сделал вид, что не услышал меня. Опустился передо мною на корточки, погладил тыльной стороной ладони костяшки моих сжатых в кулаки рук и продолжил:

— Такое редко случается. Теперь уже раз в сто лет, если повезёт… Проклятье! — Он смущённо провёл рукой по шее. — Ты посчитаешь меня идиотом. Но если в двух словах… Моя магия признала в тебе свою идеальную половину. Ты усмиряешь её негативное излучение без вреда для собственного физического и душевного здоровья, но при этом ничего не разрушаешь. Так только наши женщины могли, до проклятия богини, а после — уже никто. Поэтому я вчера и… растерялся.

Растерялся.

— Понимаешь?

Отчего не понять? Вполне.

— Вель, если ты не против, давай побыстрее закончим с формальностями и…

— И что? — Сложила руки на коленях и с нездоровым, злым интересом посмотрела на Элара. — Поедем к тебе и, наконец, нормально потрахаемся?

Он криво усмехнулся:

— Боишься, что не понравится? Очень понравится, Вель. Я обещаю.

Я закатила глаза. Разве же в этом дело? Не в этом вовсе. Мало того, я давно уже научилась быть честной сама с собой и без этих слов, основательно попахивающих хвастовством, прекрасно знала — нет у меня перед ним шансов. Да, понравится. Возможно, даже добавки просить стану, но разве от этого легче?

— А потом что? — упрямо спросила я.

Элар вскинул брови.

— Когда?

— Когда срок договора закончится, и мы с Брошкой и малышами захотим вернуться домой?

— А если не захотите?

Элар встал на ноги и посмотрел в окно. Смотреть на синий горизонт, конечно, было гораздо проще, чем в мои горящие от злости и стыда глаза.

Ох, как же мне было стыдно! Хотите знать, почему? Да потому, что если бы вчера, ещё до того, как дюк куратор подсунул мне договор, предварительно вскружив голову своими феромонами… Так вот, если бы он сказал, мол, Сливка, давай жить вместе. Я помогу, я защищу, я сделаю всё, чтобы ты захотела остаться…

Нет, я бы не согласилась сразу. Я не настолько безбашенная… Но потом, когда бы мы узнали друг друга, после парочки порочных свиданий, наполненных безумным соблазном и запахом моря, цвета изумруда и бирюзы…

Зачем я об этом думаю? Только хуже себе делаю.

— Ты в самом деле отправишь наших малышей на Землю, если я не стану делать то, что ты хочешь? — задала я самый главный вопрос.

Элар тяжело глянул из-под насупленных бровей.

— Давай не будем проверять пределы моей принципиальности. — Отвёл глаза.

— Скорее, беспринципности, — шёпотом возразила я.

Он сощурился.

— Каждый за своё счастье борется сам. Так как умеет.

— А ты, стало быть, шантажом?

— Некрасиво, но действенно.

Мужчина пожал плечами и подошёл к письменному столу, вынул из небольшого деревянного ящичка бумажный свиток. Вернулся ко мне.