Глава 11

Комиссар Объединенной народной армии Александра Гинзбург

Февраль 1920 года.

Площадь Павелецкого вокзала в Москве разительно отличалась от наводненного беженцами Моршанска, но и на помпезные окрестности Невского проспекта не походила. Здесь было просторно и по-простецки. Нарядные разносчики наперебой расхваливали свой товар, звонко играла гармошка, дребезжали трамваи. Для простонародья и для чистой публики в вокзал были предусмотрены разные входы, но в суете площади все они перемешивались.

Начальник конвоя отправил было одного из своих людей на пост ОГП, чтоб вызвать транспорт, и тут выяснилось, что их уже встречают. Вера Щербатова всегда приходила вовремя — или верное время наступало именно тогда, когда она приходила. Она шла через вокзальную площадь стремительно, но без спешки, и люди всех сословий и возрастов расступались перед ней — такую уверенность и энергию она излучала. Ее строгое темно-серое пальто могло показаться совсем простым, но Саша в бытность мещанкой Сириной успела полистать модные журналы и знала, что такая вот простота стоит баснословных денег. Каким-то образом Вера нашла Сашу глазами через заполненную галдящим людом площадь и смотрела теперь только на нее. Саша поймала себя на том, что отступила на полшага.

Вера подошла и, не отрывая от Сашиного лица взгляд, бросила одно слово:

— Ключ.

Конвойный стал суетливо хлопать себя по карманам, доставая ключ от наручников. Вера взяла Сашины руки в свои — Саша ощутила тепло ее кожи сквозь тонкие замшевые перчатки. Разомкнула замок и сказала:

— Никогда больше, Саша. Вы никогда больше не будете такое носить, я обещаю вам.

Перевела взгляд на начальника конвоя:

— Вы проводите нас до машины, там у меня своя охрана. После свободны. Завтра доложитесь в центральное управление.

— Но приказ… доставить в… у меня тут адрес…

Забавно было наблюдать, как этот суровый мужик теряется и тает под взглядом хрупкой женщины.

— Приказ изменился, — спокойно сказала Вера. — Ее забираю я.

— Могу я взглянуть на ваши документы? — начальник конвоя побледнел от собственной храбрости. Вера приветливо, почти ласково улыбнулась ему:

— Похвальная бдительность. Я уже начала за вас беспокоиться — неужели вы передадите заключенную первой встречной? Вдруг я ее подельница и намереваюсь ее освободить, — Вера снова улыбнулась, теперь уже Саше, и достала из ридикюля удостоверение. — Вот это вас успокоит, надеюсь.

Начальник конвоя схватил небольшой документ в обе руки и поднес к глазам. Крупные капли пота выступили у него на лбу. Саша знала, что Вера Щербатова возглавляет один из департаментов ОГП, но как разные части министерства соподчинены друг другу формально и неформально, представляла смутно. Видимо, этот моршанский детина — тоже. Он вернул Вере удостоверение с легким поклоном. Она повернулась и пошла через площадь так уверенно и спокойно, что конвою ничего не оставалось, кроме как последовать за ней.

На автомобильном проезде их ждал черный «кадиллак». Возле него стояли двое коротко стриженных мужчин в превосходно сшитых черных пальто — гражданских, не в форме ОГП. Один из них распахнул перед Сашей заднюю дверь. Вера небрежным жестом отпустила было моршанских огэпэшников, и Саша торопливо сказала им:

— Пленка. Вы должны передать ее Вере Александровне. Сейчас.

Начальник конвоя смерил ее взглядом, без слов объясняющим, где он видал комиссара Народной армии с ее распоряжениями.

— Вы что-то привезли для нас, Саша? — заинтересовалась Вера и приказала начальнику конвоя: — Отдайте то, о чем она говорит.

Тот глянул исподлобья, но приказ выполнил. Вера села на водительское сиденье. По движению, которым она огладила руль, Саша поняла, что госпожа Щербатова искренне любит эту машину. Заведя двигатель, Вера обернулась назад и сказала:

— Мы едем ко мне домой. Это недалеко. Там мы сможем спокойно обо всем переговорить.

Голос ее был теплый, словно она не решала судьбу пленного предводителя восстания, а приглашала подругу на чашку чая после прогулки по магазинам. Саша подумала, что надо бы, наверно, что-то ответить, но смогла только кивнуть.

Обтянутое кожей сиденье «кадиллака» оказалось мягким и просторным. Сидящие по обе стороны от Саши охранники оставили ей достаточно пространства, чтоб она могла вертеться, силясь разглядеть город. Москва разительно отличалась от Петрограда с его выстроенными в ряд, как солдаты на плацу, фасадами. Здесь дома были разномастные, словно публика на ярмарке. Некоторые каменные, солидные, другие — одноэтажные, с двускатными крышами, с огородиками и хозяйственными постройками, точь-в-точь как в селах Тамбовщины. И все укутывал свежий снег, падающий поверх черных от угольной пыли сугробов. Улицы чистили плохо, многие ходили в валенках.

Проехали по широкой улице, миновали каменный мост через замерзшую реку, затем нарядный, украшенный цветными фонариками бульвар. Справа возвышался Храм Христа Спасителя, одинокая громада посреди пустой площади. Свернули в переулок и скоро остановились у высокого витого забора. Венчавшие его пики, однако, отнюдь не были декоративными. Один из охранников достал из кармана ключи и отомкнул изящные и вместе с тем прочные кованые ворота. «кадиллак» двинулся дальше, по широкой, обрамленной стройными деревьями подъездной аллее, и остановился перед крыльцом.

Второй охранник распахнул перед Сашей дверцу и подал ей руку. Саша его руку проигнорировала — хотя бы из машины она еще способна выйти сама — и уставилась на дом. Полукруглые асимметричные окна, россыпь цветной мозаики по фасаду, кружево балконных решеток… не о том думаешь, комиссар! Три этажа, пост у двери, у часовых винтовки и маузеры. Вот на что нужно смотреть.

— Вам нравится дом? — спросила Вера, но ответа дожидаться не стала. — Идемте же внутрь, посмотрите декор.

В доме у Саши на секунду закружилась голова: похоже, архитектор задался целью не оставить ни одной скучной прямой линии. Цвета отделки яркие и глубокие: белый, темно-синий и лазурь. Саша не сразу поняла, чего от нее хочет молоденькая горничная, потом неловко сняла и отдала шинель. Одежда, которая в Моршанске казалась пристойной и добротной, здесь, в этой изысканной обстановке, была чудовищно неуместна.

— Пройдемте ко мне, в малую гостиную, — сказала Вера. — Там никто нам не помешает.

По изогнутой лестнице они поднялись на второй этаж и проследовали в небольшую уютную комнату с круглым столом и камином.

— Позвольте мне посмотреть на вас! — лицо Веры сияло, как у ребенка, увидевшего под рождественской елкой гору ярких коробок. Она взяла Сашу за плечи и развернула к свету. — Вы повзрослели, стали жестче, увереннее. Вам это к лицу. Волосы жаль, конечно, но короткая стрижка вам пойдет, я знаю один фасон, только бы вы на него согласились… Кожа обветрена, но это все поправимо, французская косметика творит чудеса.

Духи Веры пахли ландышем. На контрасте Саша