Нарочито громко отодвинула стул и вышла на середину комнаты. Теперь оглядеться, еще только разок, и завести, наконец, часы. Ох-х, она же не знает, который сейчас час, и привычные звуки сегодня не дают ей подсказок. Не звенит на кухне посуда, не грохочет по мостовой прибывающий дилижанс, не возвращаются с бодрящей зимней прогулки гости…

– Неважно, лишь бы не эта тишина! – Страх снова встряхнул ее сердечко, и Кэти обхватила себя руками за плечи. – Кабинет дядюшки, ну конечно же!

Она, как могла быстро, пересекла холл и распахнула дверь в кабинет. Там на столе еле слышно тикали часы, которые помогали ее дядюшке не пропустить обед или прибытие дилижанса. Кэтрин замерла на пороге, вглядываясь в синеватую тьму, затем вернулась за лампой к своей конторке.

Казалось бы, какое простое действо – завести часы! Прежде она и подумать бы не смогла, что оно потребует столько усилий!

Наконец, дело сделано. И она уже как будто не одна здесь, а со старым приятелем. Еще только четверть пятого, подумать только! Скоро миссис Дримлейн переберется из своей комнаты в «Зал фей», чтобы выпить там чаю…

– Ах, нет! – едва не вскрикнула Кэти, опомнившись. – Разве может теперь кто-нибудь пить там чай? После того, что случилось с бедняжкой Дженни!

Слезы стекали на воротник ее темного платья, пока Кэтрин пересекала холл в обратном направлении, чтобы присесть на нижних ступенях лестницы – провести еще хотя бы полчаса за конторкой представлялось ей невыносимым.

О, Дженни! Как, почему, за что настигла ее такая ужасная судьба? Милую, добродушную болтушку, лишь самую малость сплетницу, лишь чуть-чуть лентяйку! Да у самой Кэтрин куда больше недостатков, стоит только спросить о них миссис Хаддон, и заботливая матушка не пожалеет слов, чтобы описать пороки ее дочери!

Но Кэти сидит здесь, коротает час за часом за мрачными думами и слезами, а Дженни уже никогда не войдет в свой класс, не забежит к подруге с новой историей, не выйдет замуж… Да в конце концов, ей уже никогда не исполнится двадцать один!

Слезы потекли сильнее, и Кэтрин вытащила уже наполовину мокрый платок. Скоро она начнет икать от плача, как с ней обычно бывает, но лучше уж она даст волю своему горю, нежели этому огромному страху!

– Что, если бы это я умерла вчера? – прошептала девушка, ее рука с платком замерла возле подбородка. – Дядюшке пришлось бы написать отцу, чтобы сообщить о моей смерти. Бедный отец, он бы страдал намного сильнее, нежели матушка. А Бартоломью бы перестал, наконец, ухмыляться. Хотелось бы мне видеть лицо…

– Ох, господи, я даже не сразу понял, что это ты скорчилась там, и успел испугаться! – Перила скрипнули под тяжелыми ладонями, мистер Лофтли перегнулся через них и рассматривал сжавшуюся в комочек племянницу. – Ступай, отдохни, дитя. Я сам посижу здесь, хотя от этого не будет никакого толку, навряд ли сегодня нам стоит ждать новых постояльцев… Может быть, тебе стоит выпить чаю с миссис Дримлейн?

Кэтрин встрепенулась и тут же со всей возможной в ее состоянии стремительностью поднялась по лестнице.

– Спасибо, дядюшка, – голос ее прервался, и Кэти уткнулась лицом в помятый жилет дяди Томаса.

– Ну, полно, полно, милая, – неловко обнял ее толстяк. – Я знаю, как тебе жаль твою подружку, но будет очень худо, если и ты заболеешь, как твоя тетя. Может быть, тебе лучше уехать на несколько дней, навестить родных?

На несколько мгновений острое желание никогда не видеть больше «Охотников и свинью» лишило Кэтрин подвижности, она так и застыла, продолжая прижиматься лицом к плечу мистера Лофтли. Но почти сразу опомнилась и отодвинулась, неприлично шмыгнув носом, – она так и не воспользовалась платком.

– Ох, нет, я останусь здесь с вами, – поторопилась заверить она дядюшку. – Тете Мэриан нужна моя помощь…

– И мне тоже, дорогая моя, – теперь уже мистер Лотфли растроганно зашмыгал носом. – Я знаю, ты добрая девочка. Не отчаивайся, наступят и лучшие времена, и наша старая гостиница оправится от этой беды, переживет все, как переживала прежде.

«И нас переживет», – подумала Кэти, но не стала произносить этого вслух, чтоб еще сильнее не расстроить дядю и не разрыдаться самой. Как бы там ни было, урон репутации гостиницы был нанесен если не непоправимый, как считал оптимист мистер Лофтли, то уж весьма серьезный.

А как чудесно все начиналось…

Перед балом, надевая синее платье, Кэтрин с удивлением заметила, что оно сидит излишне свободно. Похоже, за последние недели она похудела, проводя слишком много времени в беготне по лестницам в гостинице, пока ее тетушка сновала между «Охотниками и свиньей» и домом викария. Дел у хозяев и слуг было столько, что Кэтрин боялась однажды заснуть прямо на лестнице, не в силах дойти до своей спальни. Благотворительный комитет прислал помощниц, шумных и бестолковых молодых девушек, и миссис Лофтли заламывала в отчаянии руки всякий раз, когда кто-нибудь из этих девиц опрокидывал вазу с цветами или оставлял мокрые следы на начищенных коврах. Бет исчерпала едва ли не весь запас своих ядовитых высказываний, но эти девицы не считали нужным обращать внимание на служащую за конторкой, как бы она ни бушевала. Мистер Лофтли нанял дополнительную прислугу, и урон, причиненный добровольными помощницами, был благополучно ликвидирован.

Кэтрин должна была расставлять поделки, приготовленные для ярмарки, на сколоченных наспех столах в «Зале герцогини». Мисс Хаддон изо всех сил постаралась придать неуклюжим безделушкам пристойный вид, так и этак поворачивая вазочки и шкатулочки, чтобы скрыть следы заляпанных краской пальцев или недорисованный цветок, похожий на растоптанную гусеницу. Эта работа сперва была поручена мисс Морвейн, но Кэтрин не видела подругу с того самого вечера, когда они возвращались по темной улице с заседания попечительского совета.

Дженни ни разу не пришла в «Охотников и свинью», но прислала несколько записок, в которых жаловалась на головокружение, слабость и шум в ушах. Матушка запретила ей выходить из дому, надеясь, что дочь наберется сил и появится на празднике такой же хорошенькой, как прежде, до начала подготовки к балу. Подруга просила Кэти навестить ее, но мисс Хаддон в эти дни не находила даже времени, чтобы выпить чаю с миссис Дримлейн в «Зале фей», куда там ходить по гостям!

И вот Кэтрин в одиночестве занимается обустройством ярмарки, пока несколько болтливых девиц украшают «Зал герцогини» букетами из оранжереи миссис Райдинг, богатой вдовы из поместья, находящегося по соседству с землями братьев Уорренби. Кэти уже знает, что у миссис Райдинг три сына и две дочери, а младший сын, Гарри Райдинг, считается самым красивым и галантным юношей в округе. Кэтрин любопытно посмотреть на леди и джентльменов, но она, по обыкновению, испытывает приступ стыда пополам с завистью из-за своей недостаточно изящной фигурки.

А вот Дженни, впорхнувшая в комнату, выглядит пусть и бледной после болезни, но очень хорошенькой в светло-розовом платье с лентами цвета старой меди, подходящими к ее волосам.

– Ах, милая моя, как тебе, должно быть, тяжко пришлось, пока меня не было! – Мисс Морвейн сперва оглядывает Кэтрин и ее платье, затем принимается обнимать подругу.