Одно ключевое слово было найдено. И мне предстояло найти второе.

«А как по-гречески будет «пятка», или «пята»?» – примерно через неделю спросил я. Ты снова не ответил и вновь на следующий день принес ответ: «птерна».

«Что это ты вдруг увлекся греческими словами?» – спросил ты.

Я не мог тебе тогда вразумительно ответить.

XXIV. Система, которая рождалась во мне, была еще слишком туманной. Ну вот, смотри. Я уже понял, что, как у Ахилла на теле было место, попав в которое, его можно было убить, так и у каждого человека есть своего рода «пятка», или «пята», то есть самое уязвимое и болезненное место. Причем «пятки» эти – наверняка не пятки, и не другие части тела, а некие части или точки души, или духа. И у каждого человека – разные и в разных местах. И не одна, а несколько. И, может быть, только одна ведет к смерти, а другие лишь причиняют боль, третьи вызывают раздражение, четвертые – удовольствие, пятые – восторг и восхищение. И некоторые из этих «пяток» человек тщательно скрывает, потому что они болезненные или сокровенные, а другие выставляет напоказ, чтобы или напугать, или привлечь к себе, или этими «пятками» заслонить и закрыть те «пятки», которые хочется спрятать и утаить.

И «пятки» эти похожи на головы Гидры, о которых ты мне рассказывал и которые для меня рисовал. И одна из этих голов – «бессмертная», то есть смертельная для человека, если ее срезать золотым серпом и прижечь головней.

И, разумеется, «пятками» и «головами» их можно называть только в мифе или сказке. А в реальной жизни их надо как-то иначе именовать. И если я назову их птернами – явится термин и устранится двусмысленность.

Смотри: несколько птерн есть у человека и одна Великая Птерна, «пята Ахилла» или «бессмертная голова Гидры», которую если вычислишь, нащупаешь и поразишь, то тайна его раскроется, полностью его себе подчинишь и даже убьешь, если того пожелаешь.

И тот человек, который посвящен в таинство птерн, который умеет вычислять и нащупывать, который обладает достаточными средствами, чтобы попасть издалека, пронзить со среднего расстояния, проткнуть в ближнем бою – этот человек должен быть пастухом, и охотником, и воином, и полководцем. А потому слово «пастух» для него не годится. И вместе с тем он должен быть Великим Пастухом – как Парис, победивший неуязвимого Ахилла; как Персей, убивший страшную Медузу Горгону; как Геркулес, сразивший Немейского льва и Лернейскую гидру.

И слово такое я тоже нашел с твоей помощью – поймен. И этим искусством – пойменикой – я когда-нибудь овладею и стану… нет, не героем, которым не могу и не хочу быть, а Великим Пойменом, вычисляющим, настигающим и сокрушающим самых разных героев!

XXV. Я не мог тогда рассказать тебе о своей зарождающейся Системе. Хотя бы потому, что, когда я спросил тебя: «Послушай, Луций, а у тебя есть «пята», то есть некое уязвимое место, которое было у Ахилла?», ты словно обиделся и сердито ответил:

«С какой стати?! Ахиллесова пята была только у Ахилла, потому что его отец, Пелей, как я тебе рассказывал, встрял не в свое дело и помешал своей жене, богине Фетиде, довести закалку их сына до победного конца… Ни у кого из других великих героев не было такого уязвимого места: ни у Геркулеса, ни у Персея, ни даже у твоего Париса, о котором ты меня все время расспрашиваешь».

Ты не понял, что я тебя не о пятке спрашиваю, а о «пяте» и о птерне.

И вот, ничего тебе не объясняя и с тобой не советуясь, я продолжал расспрашивать тебя о героях и по крупицам собирал то, что мне требовалось для моего пока только лишь теоретического вооружения.

XXVI. Я установил, что все поймены – то есть «пастухи» – начинали с предварительного исследования, или с разведки. Потому что птерну у человека сперва надо вычислить и точно определить. Надо знать, к примеру, что птерна Ахилла – не просто пятка, а правая пятка. И чем сокровеннее птерна, чем она болезненней и смертельнее, тем тщательнее, тем старательнее она запрятана в «шкаф» или в «сундук» человеческой души, тем больше поверх нее насыпано всякого отвлекающего твое внимание барахла, а на саму птерну надеты маски, искажающие ее истинный облик… Одним словом, все уважающие себя поймены начинали с разведки.

Персея, например, Минерва сначала отвела в город Диэктрион на Самосе, где стояли изваяния трех горгон, дабы Персей мог отличить Медузу от ее бессмертных сестер Сфено и Эвриалы. Чтобы вооружиться против Медузы, надо было попасть к стигийским нимфам, а дорогу к ним знали только лебедеподобные граи. Поэтому Гермес сперва отвел Персея к граям, Персей похитил у них глаз и зуб и в обмен на похищенное выведал дорогу… («Изваяния горгон», «граев глаз и зуб» – всё это в моей Системе со временем стало терминами и разведывательными приемами.)

Великим разведчиком был Одиссей. Перед тем как похитить священный Палладий, он велел отстегать себя кнутом и окровавленный, грязный, одетый в лохмотья под видом беглого раба отправился в Трою на разведку. Во время своего плавания он каждую местность сперва тщательно и осторожно исследовал: к лотофагам отправил дозор; трех разведчиков отослал исследовать остров лестригонов, а свой корабль на всякий случай оставил перед входом в бухту. Он даже пение сирен, привязав себя к мачте, решил послушать, чтобы на всякий случай собрать про них разведывательную информацию.

Сначала – непременно разведка. Иначе в свиней превратят и будут кормить желудями. Помнишь, что произошло со спутниками Одиссея, беспечно зашедшими позавтракать к коварной волшебнице Цирцее?

XXVII. «Немейская шкура», «щит Персея», «шапка Аида», «моли Меркурия» – эти приемы, вернее, пока только понятия и термины я тоже почерпнул из твоих лекций и рассказах о героях.

Опытный и удачливый поймен должен быть надежно защищен.

Геркулес носил на себе непробиваемую шкуру Немейского льва, которая защищала его от любого человеческого оружия.

Чтобы не встречаться взглядом с Медузой, у Персея был отполированный до блеска щит, в котором он мог видеть безопасное отражение чудовища и координировать свои действия.

«Шапка Аида» делала Персея невидимым и неуязвимым для преследователей.

Вышедшему на разведку Одиссею Меркурий подарил пахучий белый цветок с черным корнем – чудодейственный «моли», который защитил великого героя от колдовских ухищрений богини Цирцеи.

(Когда-нибудь я расскажу тебе, как все эти детские мифологические подарки я потом применял на практике и использовал в профессиональной разведывательной деятельности.

И отправляя своих разведчиков на задание, я говорил им, например: «Ахилл на Скиросе» или «Одиссей вернулся». И они легко понимали меня, соответственно переодеваясь в женское платье или изображая из себя старых и грязных попрошаек-оборванцев.)…

Но довольно о защите, и давай перейдем к наступательным средствам.

XXVIII. Всю наступательную пойменику можно условно разделить на три типа: дальнего, среднего и ближнего боя.