они все врали? А если это не я их бросал после одной ночи секса, а они меня? Стоп! Спокойно! Не истери, Стас! Они же звонили, пытались встретиться снова, ныли, что скучают. Или они скучали по моем бабкам и кошельку, который всегда открывается по первому их требованию? Я, конечно, не идеальный. Но экономить на женщинах считаю ниже своего достоинства. Какая бы ни была телка, но если хочешь ее трахнуть, то отблагодари. Не суши карман! Это не по-мужски.

Нужно выпить. И проверить прямо сейчас, как будет с другой телкой. Чтобы забыть всю ту хрень, что несла Анжела.

Я подошел к бару и взял в руки бутылку вискаря. Нет, не то. Водка — вот что мне сейчас нужно. Сначала ледяная водка, потом горячая девчонка.

Я открыл морозилку, вытащил заледеневшую бутылку, и вдруг увидел на полке пакет с карликовой морковкой. Таня ее вечно в суп добавляла. И еще очень любила просто так грызть. Кровь прилила к голове. Перед глазами, как живая, встала Анжела, а в распаленном мозгу зазвучал ее противный писклявый голос:

— Знаешь, зая, как получается карликовая морковочка?

Да твою ж мать! Я схватил пакет, рванул оконную раму, чуть не выдавил стекло и швырнул пакет вниз.

— Видал, Серега? Совсем буржуи, суки, охренели, епта! Жратвой из окна кидаются, уроды! — раздался снизу возмущенный крик.

— Сам пошел! — крикнул я, закрыл окно и схватил пиджак.

Рассовав по карманам деньги, ключи и телефон, я бегом бросился вон из дома. Клуб — вот что мне сейчас нужно. И телка, которая будет стонать подо мной и кричать, какой я охренительный любовник.

7 глава. Ахалай-махалай

Таня

Я пыталась сосредоточиться на работе. Листала каталог ювелирного дома, который оставил Егор. Неповторимые украшения, усыпанные бриллиантами, изумрудами, сапфирами были просто восхитительны! Я записывала все слова, которые приходили в голову при виде этих чудесных фотографий, чертила линии и завитушки на большом белом листе. Алмазы, черные бриллианты, шейх, принц, женщины. Этот метод свободных ассоциаций рано или поздно всегда выводил меня на идею. Среди кучи набросков и не связанных между собой слов вдруг мелькала молния догадки, и мозаика моментально складывалась. Но сейчас невозможно было сосредоточиться.

Телефон коротко пискнул. Пришло сообщение от Ритки с вложенным видео. Я поспешно открыла файл, и мое сердце сделало несколько лишних ударов. В спальне Стаса возле картины на стене, в которую была аккуратно вмонтирована миниатюрная камера, стояла Анжела и шептала в объектив, поминутно оглядываясь:

— Теперь котик у нас на виду. Ошейник сидит крепко. Он пошел в ванную облизать шерстку. Сейчас выйдет, и я его здесь раскатаю в тонкий блин! — она злорадно сжала кулачки и потрясла ими перед камерой.

Раскаленная игла кольнула мое сердце. Да, это понятно, что Анжела старается ради меня. Но мысль о том, что там, в ванной Стас готовится к сексу с ней, меня просто убивала. Я его ненавидела. И… любила. Эту сволочь! Этого мерзкого кота! Дура я. Боже мой, какая же я дура! Ну что же мне делать, если меня не отпускают чувства? Именно в этот самый момент, сидя в своем кабинете, я поняла, что нисколечко, ни капли не разлюбила Стаса. Наверное, я в душе мазохистка. Или беспринципная тряпка. Почему ученые не придумали, как ампутировать любовь? Чик — и просыпаешься в палате уже после. Как аппендицит вырезать. Все лучше, чем вот так сидеть и думать, как там сейчас Анжела и Стас. Как он ее… нет, не буду думать! Я смогу! Стас, убирайся из моей головы! Вон! Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу, как те три китайские обезьянки. Карандаш в моих руках жалобно хрустнул и сломался.

И в этот момент позвонил Егор.

— Таня, ты как?

— Нормально, спасибо, — буркнула я. — Работаю вот.

— Понятно. Слушай, я внизу, в машине за углом. Можешь выйти на полчасика? Нужно поговорить.

Я с облегчением вышла из офиса. Вдохнула свежий воздух. Конец августа, еще продолжается жаркое лето. Но в прохладном ветерке уже сквозит легкая горчинка осени. Егор открыл дверь машины. Я села. Он положил руки на руль, слегка побарабанил по нему пальцами и тихо сказал:

— Мне кажется, что тебе сейчас очень тяжело.

Я молча кивнула. Не было сил изображать сильную женщину.

— Тогда тебе не помешает сладенькое. Здесь неподалеку есть итальянский ресторанчик. Там такие десерты подают, что это просто мамма миа! — он закатил глаза и поцеловал сложенные щепотью пальцы.

Я не выдержала и рассмеялась. Он как-то очень забавно корчил рожи.

Ресторан был уютный и почти пустой. Егор заказал такое количество десертов, что официант с профессионально невозмутимым лицом не успевал записывать. И в процессе заказа бросал на нас осторожные взгляды, видимо пытаясь понять, куда это все поместится. Меня мучил тот же вопрос.

— Егор, может хватит? — я попыталась прервать неиссякаемый поток бискотти, шоколатти и дольче фрутино.

— Гулять — так гулять! — беспечно отмахнулся он и продолжил сыпать очень красивыми, но совершенно непонятными названиями.

Полчасика превратились в полтора часа. Мы ели и болтали, слушая тихую музыку. И мне вдруг стало так легко и хорошо! Егор сыпал шутками. Я хохотала, закрывая рот салфеткой, чтобы не плюнуть в него шоколадными и миндальными крошками. Когда сладкое буквально стало поперек горла, я решительно отодвинула от себя тарелку.

— Все, больше не могу! Извини!

— А фисташковое мороженное, политое ванильно-миндальным кремом в шоколадном бисквите? — огорченно спросил он. — Это же просто поэзия!

— Не могу, Егор! У меня сейчас из ушей польется шоколадный крем! Я два дня после этого буду есть одни соленые огурцы!

— Насчет ушей не знаю, а вот на лице точно остался симпатичный шоколадный след.

— Где? — я провела по лицу салфеткой.

— Не здесь! — он отобрал у меня салфетку, намотал ее на палец, наклонился ко мне и осторожно провел возле моих губ.

— Извини! — прошептал он.

— Да ничего, спасибо! — ответила я тоже шепотом.

Его палец замер на моем лице. Наши взгляды встретились. А у него, оказывается, красивые глаза. Ярко-голубые, в светло- коричневой опушке ресниц, и очень внимательные. Возникла неловкая пауза. Но мне совсем не хотелось отводить взгляд. Наоборот, мне нравилось просто сидеть и смотреть на него. И чувствовать его теплые пальцы на своей коже. Он первый опустил глаза и убрал руку с моего лица. А потом вдруг мазнул салфеткой с кремом по своей щеке.

— Ты что делаешь? — удивилась я.

— Ничего, — пожал плечами он.

Бросил салфетку на стол, зачерпнул пальцем крем с