– Мне… Я… Я хотела заколку у тебя попросить. Ну ту, помнишь, с гранатовой вставочкой… В виде розочки… – промямлила гостья, все еще испытывая неловкость.

«Ну вот! Заколочку ей! А оторванную пуговку не пришить?»

Т’Кирсьен в сердцах изо всех сил лупанул рукоятью плети-шестихвостки, которую продолжал бездумно крутить в пальцах, по резной спинке кровати.

Раздался жалобный треск.

– Ты чего? – обернулась Флана.

Молодой человек застыл, недоуменно разглядывая треснувшую вдоль рукоятку.

– Эй, ты что творишь? – более настойчиво проговорила девушка. – Ломать-то зачем?

– Она пустая внутри, – удивленно пожал плечами Кир.

– Ну, так и что? Ломать надо?

– Я пойду, пожалуй, – дернулась Лита.

– Еще чего! – Флана толчком усадила ее на кровать. Сама шагнула к парню. – А ну, дай сюда! Может, склеим?

Кир безропотно отдал изуродованную плетку.

Девушка повертела ее в пальцах, поддела ногтем острую, оттопыренную щепку.

– Нет… – протянула она разочарованно. – Уже не склеить. Постарался на славу… А это что? – Голос ее дрогнул.

– Где? – наклонился поближе т’Кирсьен.

– Вон, белеет что-то!

– Да где же?

– Внутри, где же еще? Увидел? Ну, слава Триединому!

– Похоже, бумажка. Сейчас мы ее… – Юноша решительно взял плеть двумя руками, напрягся… И с хриплым выдохом переломил рукоять.

На затоптанный вчерашними гостями ковер выпала скрученная в трубочку бумага. Подпрыгнула и покатилась.

Лита ойкнула и, стремительно наклонившись, подхватила ее.

– Ух ты! – воскликнул Кир. – Любовная записка, не иначе! От кого бы это?

– Ерунды не говори, – резко оборвала его Флана. – Любовные записки в таких тайниках не передают.

– Тогда что?

– А вдруг это айшасианские шпионы? – тихонько проговорила девушка.

Лита снова ойкнула и едва не отбросила записку прочь от себя. На лице ее застыла маска брезгливости, да и бумажную трубочку она теперь держала кончиками пальцев – как раздавленного таракана.

Кир рассмеялся:

– Вот только не надо везде видеть айшасианских шпионов! А то прямо как старушки-болтушки: в Камате виноград не уродил – Айшаса виновата, у соседки молоко свернулось – тоже шпионы из-за моря сглазили, император налоги на переправу поднял…

– Конечно! – прервала его Флана. – Мы же дуры темные! В гвардии не служили, секретных приказов нам не зачитывали, как отличать шпионов и как с ними бороться…

– Ну почему сразу «дуры»? – сбавил тон молодой человек. – Просто не верю я, что Айшаса спит и видит, как бы нашу Империю изничтожить. Есть, конечно, и шпионы, и вредители… Так и наши в Айшасу немало ихнего брата засылают. На каждого шпиона свой сыщик найдется. А на урожай пшеницы в Тьяле лазутчики из Айшасы влияют ой как слабо…

– Тогда, может, эти… Вольнодумцы? – несмело произнесла Лита. – Заговор против государства…

– Заговор против государства в борделе! – воскликнул Кир, с трудом сдерживая рвущийся смех. Хрюкнул, фыркнул и, не выдержав, захохотал, зажимая ладонями рот – не хватало еще, чтобы Ансельм услышал и прибежал снизу.

Флана взглянула на подругу, у которой глаза уже наливались слезами, выхватила у нее из пальцев записку.

– А вот сейчас прочитаем – и дело с концом! Да прекрати ты ржать, господин офицер, не на конюшне!

Т’Кирсьен кивнул, судорожно дергая плечами. Согнувшись крючком, доковылял до кровати, уселся и только тогда отнял ладони от лица. Дышал он тяжело, как будто портовый грузчик, ворочающий мешки с зерном.

– Все… Уже прекратил… Вы уж простите меня, но заговор…

– Ладно! Молчал бы уже! Сам скрываться от стражи в борделе может, а заговорщикам отказывает! – Несмотря на суровость, звучащую в ее голосе, Флана легонько улыбнулась.

Кир взмахнул руками – мол, все, не буду больше!

Девушка осторожно развернула записку. Шагнула ближе к окну и, шевеля губами, замерла. Видно, не очень-то часто в последнее время ей доводилось читать и писать. Немудрено и забыть грамоту.

– Что… Что там? – несмело прошептала Лита, подаваясь вперед. Она, казалось, разрывалась между желанием узнать, что же пишут неведомые шпионы-вольнодумцы, и тягой задать стрекача.

– Жди осени. Шерсть скоро отрастет. Задействуй мудрецов для подкопа тюрьмы… – прочитала Флана. Оторвала взгляд от бумаги, несколько ошеломленно огляделась. Пожала плечами. – Ничего не понимаю.

– Бред какой-то! – воскликнул парень. Протянул руку. – Дай мне!

– Да пожалуйста! – Флана небрежным движением протянула бумагу.

Кир впился глазами в записку. Прочитал раз, потом еще второй и третий…

– Ничего не понимаю…

– То-то же, господин лейтенант, – усмехнулась Флана. – Не учили тебя такому в гвардии?

– Не учили, – кивнул т’Кирсьен. – Это или придурок какой-то писал, или…

– Тайнопись! – пискнула Лита и от испуга зажала себе рот.

– Может быть. Осталось разгадать эту тайнопись…

– А не лучше отдать кому следует? – поморщилась Флана. – Что, в Аксамале мало сыскарей? Пусть разбираются. Им за это от имперской казны жалование полагается.

Кир вздохнул. Аккуратно свернул бумажку в трубочку.

– Пойди. Скажи. Думаешь, тебя и хозяйку твою власти по головке погладят, когда узнают, что у вас, в «Розе Аксамалы», шпионы айшасианские пасутся? Все загремим на каторгу.

Он брезгливо бросил сломанную плетку в угол, в два шага пересек комнатушку, поставил записку-трубочку на комод около подсвечника.

Флана молчала. Хмурилась, кусала губы.

Лита переводила испуганный взгляд с подруги на молодого человека и обратно. Казалось, что она вот-вот расплачется.

– Ну, что решила? – первым не выдержал бывший гвардеец.

– Да что я могу решать? Прав ты, как ни крути. Нельзя к сыщикам бежать. И никому нельзя говорить. Разве что фрите Эстелле… – задумчиво произнесла Флана.

– А я думаю, и ей не стоит, – несмело сказала Лита.

– А как мы узнаем, чья это записка? – спросил т’Кирсьен.

– Ой! А зачем нам знать? – снова испугалась Лита.

– А затем! – отрезала Флана. – Мы хоть и шлюхи, а Империю в обиду не дадим! Верно, господин лейтенант?

Молодой человек нерешительно кивнул:

– Боюсь, искать шпионов все-таки мне придется. Не могу представить тебя или Литу, выслеживающими айшасианов по трущобам и припортовым закоулкам.

– Почему это по трущобам? – вскинула бровь девушка. – Наши посетители – люди приличные и состоятельные. Где попало не живут.