– Не паникуй, – сказал Джулай, – на тебя ничего нет, иначе давно схватили б за горло.

– Кто ведет следствие?

– Ларичев Афанасий Тимофеевич.

– Бабло любит?

– Кто ж его не любит, – фыркнул Джулай. – Но не торопись покупать следака. Если Ларичев идет на такие хитрости, я имею в виду заселение Вероники в твою квартиру, он плетет подлую интригу. Сначала нужно понять, что за ловушку он подготовил.

– Досье на него. Полное.

Это был приказ, Джулай утвердительно кивнул, дескать, сделаем.

Позвонив, Вероника встряхивала зонт, отставив его от себя, чтобы капли не попали на ноги. И без этого промокла – на улице потоп, но из дому выгнало нетерпение, поводом к нему послужила Даша. Неприятные новости она оставила на утро, выдала их за чаем:

– Теперь о твоем положении. Моя подруга выяснила, собственно, ты сама знаешь, что тебя подозревают. Да, это так. Не кисни, доказательств-то нет, вот в чем загвоздка.

– Угу… – Конечно, Вероника раскисла, интересно, кто бы не раскис на ее месте?

– Значит, моя подписка – серьезно, а не прикол Ларичева? Идиотизм. Если захотят найти доказательства, их найдут! Они же уроды!

– Не знаю, чем тебе помочь… – задумалась Даша. – Частного детектива не наймешь, слишком дорогое удовольствие. Знать бы, что в тех документах, про которые говорил твой минотавр, тогда, может быть…

– Сначала их нужно найти, – вскипела Вероника. – Сама видишь: ищу.

– Извини, я побегу, у меня собеседование. Можно взять зонт?

– Конечно. Ты придешь?

– Вечером. И у родителей наберу продуктов.

Дверь захлопнулась, а Вероника погрузилась в невеселые думы, упав лбом на руки. Отпуск скоро закончится, что будет? Ну, допустим, напишет заявление на дополнительный отпуск за свой счет и отправит его по почте – опять деньги, которых с гулькин нос. Ну и сколько дадут дней – пять, неделю? А потом? Увольнение за прогулы? Выход один: самой подсуетиться, ведь под лежачий камень вода не течет. Вероника взяла мобильник, посмотрела баланс, к счастью, на телефоне денег больше, чем в кошельке.

– Здравствуйте, – сказала она в трубку, когда Ларичев ответил. – Это Вероника Долгих. Вы с Хабалкиной говорили?

– Э… с Абалкиной? – уточнил он. – Нет.

– Как же так? А у нее, мне кажется, есть мотив, разве вы не обязаны его выяснить?

– Всему свое время, – отговорился Ларичев, разозлив Веронику.

– В таком случае узнайте адрес, я сама с ней поговорю.

– Вы мне приказываете?

– Прошу! – огрызнулась она. – Не ждать же сложа руки, когда вы упечете меня в тюрьму! Мне нужен и адрес… этого… Кракова! Я вам скинула номера их телефонов, вы по ним узнайте, это же просто. – И с большим усилием выдавила: – Пожалуйста.

– Ну, раз вы настаиваете…

Второй звонок она сделала Лайме. Во-первых, девушка была на похоронах, во-вторых, ее номер в трубке Зины обозначен лишь двумя буквами, значит, она с Зинкой тесно дружила и много про нее знает. Лайма категорически отказалась приехать к ней, что-то невнятно лепетала в оправдание, пришлось Веронике топать через полгорода под ливнем, блюдя экономию. Теплых вещей она прихватила мало, не думала, что задержится надолго, да в гардеробе Зинки нашла стильный плащ, правда, обувь не подошла, у сестры на два размера нога больше.

Лайма впустила мокрую гостью, предложила выпить горячего чаю, от которого Веронику уже воротило, она бы не отказалась от примитивной яичницы на сливочном масле, но не предложили, а все равно приятно, что ей здесь рады.

Еще как рада! Лайма долго ломала свою красивую головку, под каким соусом встретиться с Вероникой, а та нежданно-негаданно сама напросилась, другой вопрос – зачем она пришла. По встревоженному и осунувшемуся лицу яснее ясного: ей несладко, да сейчас мало довольных людей.

Стол накрыла Лайма в комнате, порхала то за конфетами, то за вареньем в кухню и обратно, словно беспечная пичуга. Умением перевоплощаться в желаемый образ она овладела при помощи подружек, обе преуспели в актерском мастерстве, учили и глуповатую подружку, но где они теперь, умные-то? Ей хотелось произвести на Веронику самое благоприятное впечатление, расположить к себе, если получится, то и подружиться. Сколько там того времени надо, чтобы понравиться друг другу?

Но вот чашки полны горячего чая. Лайма положила в розетку варенья и с улыбкой поставила перед Вероникой:

– Пробуй, это из лепестков роз, полезно и приятно.

А Вероника, не притронувшись к чашке, попросила:

– Расскажи о моей сестре.

– Что ты хочешь о ней знать?

– Все. Какая она была подруга, чем занималась, с кем дружила. Когда ты ее видела последний раз? А что тебе не нравилось в моей сестре? У нее были мужчины? Кто они? Мне это очень нужно.

– О, сколько сразу всего… Пей чай, а то простудишься, я туда добавила ложечку коньяка. А хочешь выпить?

– Не хочу.

– Нет-нет, не возражай, – Лайма ринулась в кухню. – Тебе необходимо сделать глоточек горячительного. Лучше всего, конечно, выпить глинтвейна, он хорошо прогревает, но у меня нет ингредиентов…

Лайме понадобилось время, чтобы продумать ответы, от которых, может быть, многое зависит. Да, зависит: ее жизнь, жизнь Мирона, разве этого мало? А Вероника так не похожа на простоватую в некотором роде и открытую Зину, кажется, она видит фальшиво-радушную хозяйку насквозь и читает ее мысли, которых не столь уж и много. Надежда на спиртное, оно расслабляет, правда, не всех, как показывает практика.

– Вот, – поставила Лайма нарезанный лимон и две рюмки, плеснула туда из бутылки, присела. – Давай без тостов? Не люблю банальности.

Но и не чокались, словно на поминках, Вероника лишь пригубила, не сводя глаз с девушки. Суетливая, нервная, жеманная, а какая она на самом деле? Первое впечатление от нее было другим, на похоронах Лайма была сосредоточенной, собранной, угрюмо-серьезной.

– Ну, рассказывай, – поставила Вероника на стол полную рюмку.

– Зина была хорошей, – тривиально закатила Лайма глазки к потолку, – доброй, умной…

Веронику чуть не повело от школярской интерпретации сестры, она не преминула заметить:

– Слишком обща характеристика. Вы же были подругами, неужели тебе нечего рассказать о ней?

– Подругами? – встрепенулась Лайма, после прыснула, пожав плечами. – Кто это сказал? Случалось, мы проводили пару часиков в кафе, трепались ни о чем… Иногда мне требовались деньги, Зиночка никогда не отказывалась помочь… А насчет секретов… у меня нет привычки лезть в душу, когда туда не зовут.

Пока она самозабвенно несла эту чушь, от виска к виску носилось, будто там сквозная дыра: слыть дурочкой бывает выгодно, но косить под дурочку чрезвычайно сложно.