И тут узницы одна за другой повернулись в нашу сторону. Не знаю, почему, но в этот момент я вдруг понял, что зеленые зеркальца их нечеловеческих глаз определенно обращены на меня!

Не моргая, кошки вглядывались мне в лицо, медленно поднимаясь с пола. Они приблизились к решетке, цепляясь за нее тонкими пальцами...

— А ну пошли прочь! — гаркнул на узниц один из стражников, с грохотом ударяя древком копья по клетке.

Кошки испуганно отпрянули вглубь своей темницы.

Ника вздрогнула всем телом и опустила голову.

Теперь мне было жаль сразу пятерых.

— Давай немного ходу прибавим, — сказал я, чтобы хоть как-то разбавить момент. — Нам бы до черноты в святилище добраться.

Ника кивнула, и мы повернули коней к городским воротам.

И только очутившись за городской стеной я ощутил полноценный тревожный приход. До этого момента я действовал, исходя из логики и умозаключений. А пока думаешь, обычно как-то не до тревожности. Но сейчас внезапно оказалось, что обдумывать больше особо-то и нечего. Теперь, как в анекдоте, трясти надо.

Вот только кто и кого трясти будет, и что за урожай на землю посыплется — вопрос, конечно, интересный.

Ника молча ехала впереди, указывая дорогу. На каждый резкий вскрик ночной птицы она тревожно осматривалась по сторонам, точно ожидала погони.

— Ты боишься ехать туда? — спросил я, наконец.

— Больше, чем ты думаешь, — призналась мне девушка. И приглушенным голосом добавила: — Я ведь предала их всех. Предала Нергала. Не прошла инициацию.

— Тебе вовсе не обязательно следовать за мной в святилище, — заметил я. — Мне будет достаточно, если ты дорогу покажешь.

Ника кивнула и опять замолчала.

Около получаса мы ехали по широкой дороге, по обе стороны от которой тянулись опустевшие поля, время от времени затянутые черными пятнами небольших рощиц. Добравшись до большого перекрестка, Ника вдруг развернула коня и поехала наискосок — мимо всех дорог, прямо по заросшей кустарником и напитанной влагой земле. Сухие ветки захрустели под копытами, кони тревожно зафыркали.

— Ника, мы точно правильно едем? — не удержался я.

— Не сомневайся, — отозвалась она. — Прямые дороги к Нергалу не ведут.

Вскоре в свете поднявшейся луны я разглядел, что движемся мы прямиком к лесу. Моя кошка ничуть не сомневаясь вела меня дальше — мимо поскрипывающих на ветру старых стволов, через черный овраг и частые заросли каких-то тонких молодых деревьев, на тонких и колючих ветках которых можно было запросто оставить глаза.

Какая-то дикая зверюга, почуяв добычу, громко рявкнула во тьме, и у меня на руках и затылке шевельнулись волосы.

— Далеко еще? — спросил я, стараясь, чтобы голос звучал поуверенней.

— Я не знаю, — ответила Ника. — Мне не приходилось бывать здесь. Просто знаю...

Тут из-под ног ее коня с треском метнулось в темноту что-то быстрое и черное. Коняга дернулся с перепугу, Ника ойкнула, вцепившись покрепче в повод.

А я тихо выругался.

— Шастают тут... Всякие...

Бряц!

От звонкого звука буквально в шаге от меня я весь подобрался и схватился за рукоять меча.

Бряц! Бряц!

— Что за...

Набежавшее в небе облачко наконец-то выпустило из-под себя луну, и я увидел, что мы с Никой выехали на мостовую.

И даже больше — мы выехали на перекресток, выросший прямо посреди кустов и ухабов. Пересекающиеся на нем дороги появлялись буквально из ниоткуда и вели в никуда...

Гибкая черная тень отделилась от зарослей кустарника. Миг — и в темноте вспыхнул яркий язычок пламени, и буквально через пару секунд в свете разгоревшегося факела перед нами предстал хрупкий силуэт, закутанный в черный плащ.

Ника остановилась, и я тоже последовал ее примеру.

Силуэт двинулся к нам — вблизи это оказалась еще одна кошечка, с короткими черными волосами, длинными черными ушками и светло-голубыми породистыми глазами.

— В святилище на лошадях не въезжают, — заявила незнакомая кошка, строго посмотрев на меня. — Если ты хочешь войти, тебе придется спешиться. Но отверженная должна остаться здесь.

— Без нее я даже не знаю, куда нужно идти, — ответил я как можно мягче и миролюбивей.

— Ты и так уже почти на месте, — сказала мне чернобурка, протягивая факел. И, повернувшись к перекрестку, просто указала на него рукой.

— А что будет с моей спутницей? — спросил я.

— По поводу нее есть только одно распоряжение — не подпускать к вратам. И оно будет исполнено, — заявила очаровательная стражница. Или как там по-правильному сделать феминитив из слова «страж»? «Стражка»? «Стражнисса»? «Стражесса»?

Почему каждая последующая феминитивная версия всегда звучит еще страшней предыдущей?

— Хорошо, — согласился я.

Спустившись с коня, я передал поводья Нике. И, поколебавшись, еще и Лёху протянул.

— Подождете меня вместе?..

— Хочешь, чтобы я все самое интересное пропустил? — обиделся череп, оживая.

Чернобурка чуть отшатнулась, короткая шерсть на затылке и на хвосте встала дыбом.

— Хочу, чтобы ты по-мужски приглядел за девчонкой, — сказал я Лёхе, похлопав по его голому куполу.

— Я и сама справлюсь! — попыталась было возразить Ника, но я так посмотрел на нее, что весь протест сразу будто ветром сдуло.

— Давайте, — я махнул Нике на прощанье и с факелом в руке двинулся к перекрестку.

Резкий порыв ветра ударил мне в лицо, пламя в руке загудело.

Стало стремно.

Господи боже, Даня, что ты вообще делаешь?.. Куда идешь? К кому? Зачем?

А если тебя здесь прихлопнут к чертям — и собачьим, и кошачьим?

Но пока моя трусливая часть, которую я бы предпочел назвать рациональной, пыталась развернуть меня назад, другая часть моей личности вела меня вперед, заставляя ускорять шаг.

Подозреваю, именно эта прекрасная часть вела в неизведанные края мореходов! Именно она гнала альпинистов на вершины непокоренных гор, а быкорайдеров — на жопу очередных горбоспинных товарищей!

И называется она...

Шлея под хвостом.

Такая, что аж припекает, и стоять на месте или повернуть обратно просто невозможно!

Потому что любопытно. Потому что там есть что-то таинственное, странное — и оно манит, как поле нетронутого свежего снега. Как девственная луна, на которую еще никогда не ступала нога человека.

Я сделал еще один шаг — и вокруг меня вспыхнуло ослепительно-желтое сияние портала.

Я зажмурился и закрыл глаза рукой, но под веками все равно было слишком ярко. Потеряв ощущение пространства и координацию, все куда-то падал и падал...

Пока, наконец, не плюхнулся на твердый пол.