– Ты выглядишь лучше… да, гораздо лучше… – Пальцы Тави гладили почти исчезнувший рубец. Она повернулась к девчонкам, что с любопытством глазели на меня. – Это Андрей, Андрей Ливиец, мой друг. Я вам о нем говорила… А это Лена и Лусия.

Лена – кареглазая, смуглая, с капельками испарины на лбу; Лусия – та, что с распущенными волосами… Тави подтолкнула их ко мне. От лица ее струился мягкий свет, и мне припомнилось: так Витольд смотрел на Зоэ, свою дочку.

– Говорила, правда, – голосок у Лусии был тонким, но твердым. – Но почему Ливиец? – Она уставилась на меня серыми блестящими глазами. – Ливийцы – это такой народ, что кочевал в Сахаре и дрался с египтянами. Еще они охотились на львов и страусов, а еще…

– Андрей психоисторик, и если хочешь, расскажет тебе и Лене о ливийцах. – Оставив меня, Октавия шагнула к девочкам и вытянула руки, формируя сенсорный щуп. – Так, у Лус все хорошо… Лена, ты слишком напрягаешься и потому устала. Наши упражнения не требуют больших усилий. Помни, танцует не тело, танцует душа. Она, в отличие от тела, неутомима… Сядь и постарайся расслабиться.

Кареглазка опустилась рядом со мной, прижалась к моему колену. Я вытер ей лоб краем мантии.

– Вы… ты…

– Ты, – подсказал я.

– Ты путешествуешь в прошлое?

– Да.

– О! – Рот у Лены округлился. – Селина говорила… – Что говорила Селина, узнать мне не удалось – она перебила саму себя: – Прежде я хотела стать модератором, потом констеблем или вояжером… Но погружаться в прошлое гораздо интереснее, ведь так? Очень романтично… Быть рядом с великим поэтом, Гомером или Пушкиным… встретить гениального художника… или сделаться царем или царицей, древним воином и даже… – Рот ее захлопнулся.

– Жизнь длинна, и ты успеешь побывать во многих Койнах, – сказала Тави.

Ресницы Лены взметнулись и застыли.

– Но она все равно кончается…

– Нет, не кончается! – возразила Лусия. – Мы просто уходим… уходим к Носфератам… Ведь так, Андрей?

Приподняв брови, она требовательно глядела на меня, но я молчал, зная, что говорить с детьми о Галактических Странниках не принято. Детская психика – слишком хрупкий пьедестал для возведения монумента бесконечности.

«Отвлеки их. Расскажи что-нибудь интересное», – подсказала Тави.

Я откашлялся:

– Хотите узнать, как ливийцы охотились на страусов?

Девочки переглянулись, и Лена вежливо, совсем по-взрослому произнесла:

– Как-нибудь в другой раз, Андрей. Ты ведь еще придешь к нам? – Она бросила лукавый взгляд на Тави, ее губы дрогнули в улыбке, потом личико сделалось серьезным. – Если бы я путешествовала в прошлое, я бы… я бы… Наверное, я бы не стала ни воином, ни царицей, даже в стране амазонок. Лучше отправиться в подземный город, где все такое маленькое! Нас водили в один из этих городов. Там дома-колонны от пола до потолка, и в каждом триста ярусов, но если подпрыгнуть, можно достать до свода. И в этих крохотных домах жили люди-крошки… Почему? Разве им было тесно на Земле?

– Тесно, – сказал я. Она спрашивала о Большой Ошибке или Эре Унижения, странном периоде истории, последовавшем за Эпохой Взлета. Невероятные времена! Кстати, служившие доказательством того, что всякую фантазию можно материализовать и овеществить. Вот только стоит ли?

Лена тревожно шевельнулась, и окружавшие бьон деревья-биоморфы отозвались целой симфонией успокоительных ароматов.

– Но нас теперь так много… сотни миллиардов, да? – Лусия кивнула в знак согласия и насупила брови – видно, припоминала более точную цифру. – Нас очень много, – продолжила Лена, – но всем хватает места. Мир такой огромный!

– Мир, девочка, мир, но не Земля. Теперь мы обитаем не на одной-единственной планете, а в Галактике, где хватает сырья и энергии для чего угодно – для переделки планет, строительства космических сооружений и для наших синтезаторов. Но в прошлом, в двадцать первом веке, не было ни синтезаторов, ни Туманных Окон, ни энергетических щитов. Сырье, руды, нефть и газ, извлекали из земных недр, а на земной поверхности, там, где не было гор, пустынь и льдов, разводили животных на убой да всякие плоды и злаки. Еще там стояли заводы, атомные и тепловые станции, гигантские города, и в результате воды, воздух и земля были загажены отходами, а кое-где – отравлены ядом и радиацией. Человек еще по-настоящему не вышел в космос, не овладел ресурсами Солнечной системы, а на Земле уже близилась катастрофа. Экологический кризис, пандемии страшных болезней, нехватка пищи и энергоносителей, войны и невозможность контроля за смертоносным оружием – каждое из этих бедствий и все они вместе могли уничтожить людей, и ничего бы от нас не осталось. Не больше, чем находят на Мертвых Мирах… Вы ведь знаете их названия?

– Пепел, – сказала Лена.

– Печаль, – добавила Лусия.

– Облако Слез…

– Кольцо Жерома…

– Панто-5…

– Воронка…

Демоны Песков! Их хорошо учили! В свои мальчишеские годы я не назвал бы и половины. Правда, в те времена Кольцо Жерома, останки погибших планет, разорванных геохтоническим катаклизмом, только начали исследовать, а к Воронке, гигантскому пространственному разлому в Рваном Рукаве Галактики, даже не подобрались. Подумав об этой аномалии, я вспомнил Саймона. Будет приятно увидеться с ним… Старый друг лучше новых двух…

– Дальше! – потребовала Лусия, и Лена откликнулась эхом:

– Пожалуйста, Андрей!

– Двадцать первый век был столетием генетики. Тайн мышления и мозга раскрыть не удалось, однако научились управлять генным механизмом на всех стадиях от яйцеклетки до взрослой особи. Появилась возможность клонирования органов, телесных оболочек, изменения структуры ДНК, то есть аппарата наследственности – сначала у животных, а затем…

Лусия, всплеснув руками, перебила меня:

– Они хотели сделать животных разумными? Так, как супериоры?

– Нет, пожалуй, нет. Не совсем. Супериоры предлагали создать разумную среду обитания, говорили о животных-друзьях, о соратниках и спутниках человека, а в те далекие времена вопрос ставился иначе. Речь шла о животных-слугах, рабах и солдатах, намного более дешевых, чем роботы. Эти исследования надежд не оправдали, но в одном эксперименте был получен странный результат – лабораторные животные, кролики, мыши и собаки, стали уменьшаться от поколения к поколению. Кажется, эффекта миниатюризации добились в Беркли и почти одновременно в Пущино под Москвой и в Генетическом Центре Объединенной Европы…

Я сделал паузу, соображая, как лучше рассказать об этом детям. В самом деле, невероятные времена, но и самые мрачные и мерзкие, какие только известны истории. Сначала геноцид, массовое уничтожение несогласных и неугодных, затем строительство подземных трасс и куполов для обитателей-крошек и, наконец, Метаморфоза, частью добровольная, частью принудительная, а после нее – тысячелетие забвения… Забвение дат и имен, рас и народов, событий и географических названий, искусства и в какой-то степени науки, так как культура куполов не прогрессировала, а была нацелена на поддержание статус-кво. Затем – неизбежная стагнация и взрыв, когда первопроходцы вышли на Поверхность…