– Не будет разбитого корыта! – упрямо мотнула она головой.

– А ты уверена, что Трофим вообще выйдет? Он же на строгом режиме! Там на раз-два грохнуть могут! И грохнут! Десять лет отмотает, а на одиннадцатый грохнут!

– Типун тебе на язык!

– Типун мне на язык, – усмехнулся Салтан. – И обручальное кольцо на палец… Я человек гордый, я тут перед тобой унижаться не собираюсь. Не хочешь – не надо. На другой женюсь. Есть у меня тут на примете одна.

– Да, конечно, ты уже взрослый, давно уже пора…

– Взрослый! Тридцать два года мне! Трофиму столько же будет, когда он выйдет! Я тебе скажу, что такое тридцать два года! Это такое чувство, что жизнь только начинается! И у Трофима будет такое же чувство! А ты будешь для него старухой! – Салтан беспощадно давил на больную мозоль.

– Хватит! – Марьяна разозлилась, но не столько на него, сколько на себя. Она ведь все понимала…

– Хватит голову мне морочить! – с грохотом приложился ладонью к столу Салтан.

Марьяна опустила глаза и осторожно шагнула к выходу.

– Стоять!

Он уже точно знал, что не уйдет отсюда, пока не возьмет эту крепость. Давно пора было решиться на штурм, и лучше поздно, чем никогда.

Она остановилась, Салтан взял ее за руку, потянул на себя, ожидая сопротивления. Но, как ни странно, Марьяна вдруг оказалась у него на коленях. Как будто скульптура сидящей женщины села на него. Ни тепла, ни ласки, одна сплошная холодная окаменелость.

– Ты должна выйти за меня замуж! – вне себя от волнения выпалил он.

Но Марьяна даже не шелохнулась. Она боялась Салтана, даже готова была принять его волю, но это будет насилием, если он возьмет ее в таком состоянии… Впрочем, ему сейчас было не до тонкостей. Главное, чтобы не брыкалась. Хотя и это его не остановит…

– Ты понимаешь, я хочу жениться на тебе! Я мог бы просто трахнуть тебя, а я хочу, чтобы все было по-честному! Ты посмотри, на кого стала похожа! Где глазки солнышком, а губки бантиком? А что за прическа? А что это за балахон такой? Ты же синим чулком скоро станешь! – отпуская ее, сказал он.

– Уходи! – Марьяна показала ему на дверь.

– Ну, ты в натуре! – психанул Салтан.

Его душила злость на нее, на Трофима и даже на самого себя. Марьяна не просто любила Трофима, она помешалась на нем, потому и забросила себя. Но почему она не помешалась на Салтане?

Он схватил ее, затащил в гостиную, швырнул на диван и навис над ней.

– Ты чего недотрогу из себя корчишь? Думаешь, я не знаю, как ты с Тропиной тут зажигала!.. Чем он лучше меня?

– Ничем, – зажмурив глаза, мотнула головой Марьяна.

– У меня есть деньги! Со мной ты будешь как сыр в шоколаде!..

– Когда был Сергей, не было Трофима!

– Да плевать мне на твоего Трофима!

– Он вернется и убьет тебя! – выпалила она.

– Вернется?! – взвыл Салтан. – А кто сказал тебе, что Трофим вернется?.. Я столько для тебя сделал, а где благодарность? А если нет благодарности, то какого черта я должен щадить твоего Трофима? Ты что, ничего не понимаешь? Он взял на себя чужую вину! Он может в этом признаться! Он опасный! Одно мое слово, и его не станет! Ты слышишь меня?

Марьяна потрясенно кивнула. Она все поняла, и страх схватил ее за горло. Учуяв ее слабину, Салтан рванул дальше.

– И ты все знаешь! И ты можешь сдать нас! Ты тоже опасна!

От страха ее хватила икота.

– Трофим зависит от меня! Ты зависишь от меня! Все здесь зависит от меня! Ты это понимаешь?

Марьяна хотела что-то сказать, но смогла выдавить нечто похожее на овечье блеянье.

– Ты хочешь жить?

– Х-хочу! – ошеломленно кивнула она.

– Ты знаешь, что для этого нужно?

– Д-да!

– Ты сделаешь это?

– Н-нет… – захлопала она глазами.

– Что?! – рыкнул он.

– Я не знаю…

– А я знаю!

Он двумя руками вцепился в лиф ее платья, разорвав его пополам. Марьяна вырвалась и с захлебывающимся криком бросилась на кухню. Но сбежать не смогла.

Он повалил ее на кухонный стол, прижал тяжестью своего тела.

– Спокойно, девочка, спокойно! Я не хочу тебя насиловать!

– Не надо, – сквозь зубы тихонько простонала она.

– Ты же понимаешь, что никуда от меня не денешься… Понимаешь?

Она кивнула.

– Я тебя хочу и все для тебя сделаю… Ты выйдешь за меня замуж, родишь мне детей, у нас будет все хорошо. А Трофима ты забудешь. Его забудешь, а меня полюбишь. Ты же полюбишь меня?

– Не знаю… Да, наверное…

– Я не хочу и не могу тебя отпустить. Я мужик, ты меня понимаешь? А Трофим не для тебя… – в полубредовом состоянии бормотал Салтан. – Ты слишком хороша для него… Ты не можешь его любить… Ты вбила себе в голову… Ты полюбишь меня… Я знаю… Я точно это знаю…

Вдруг он осекся – в живот ему вонзилось лезвие кухонного ножа.

Оставалось только догадываться, как Марьяна смогла вооружиться ножом. Не было ничего такого на столе, возможно, нож лежал на стуле. Да и не важно, как оружие оказалось у нее в руке. Важно, что нож вошел в район селезенки на половину клинка.

Салтан отскочил от Марьяны, а нож так и остался у нее в руке.

– Эй, ты чего?

Боли он не ощущал, но чувствовал, как туманится сознание, как немеют ноги, отказываясь удерживать тело на весу. Марьяна оторвалась от стола, повернулась к нему. Он мог стать легкой для нее добычей, но ее глаза расширились от страха, а нож выпал из руки.

Она ойкнула, приложив к щекам ладони. Казалось, еще чуть-чуть, и бухнется в обморок.

– Какая же ты дура! – пробормотал Салтан. – Замуж за меня выйдешь?

– Да!

Марьяна готова была на все, лишь бы не сесть в тюрьму. А может, она думала, что Салтан доживает последние секунды. Но ведь он знал, что не умрет, хотя кровь и хлестала из раны.

– Поклянись!

– Клянусь!

– Чего стоишь, коза? Поскакала за телефоном! «Скорую» вызывай!

Салтан и повязку смог наложить, и «Скорую» дождался. И уже в машине стал терять сознание. Тогда ему и стало страшно. Вдруг он действительно умрет?

Но умирать нельзя. И жить он хочет, и Марьяна не должна пострадать. Если он умрет, ее обвинят в убийстве. Если нет, он даст показания и скажет, что сам напоролся на нож…

А если он все-таки умрет, Марьяну посадят. И правильно сделают… Эта сучка должна достаться или ему, или никому…

Огненный шарик с визгом влетел в ночное небо и с грохотом рассыпался на множество ярких брызг. И тишина. Вот и весь новогодний салют. В Каменодольске сейчас канонада гремит, но здесь зона, здесь и такой салют – чересчур.