А близость с ним еще будет не раз. Потому что я, конечно, приму его предложение. Это мой единственный шанс остаться с детьми. И что-то придумать. Но ни ночью, ни утром Александр об этом еще не знал.

В шесть утра он заказал обильный завтрак в номер. Смотрел на меня неуверенно, вопросительно, даже старался угодить. В отличие от меня он обо мне так ничего и не узнал.

Мы мирно ели, я говорила о том, что нужно купить мальчикам, какому врачу показать Колю, какую новую компьютерную суперигру на развитие реакций заказать в Америке Пете.

О нас – ни слова. И Александр сорвался. Он произнес пламенную, упоительную в своей откровенности речь, и я запомнила каждое ее слово. Об этом надо подумать, это можно как-то использовать.

– Я хочу сказать. Ты многого не понимаешь. Откуда тебе все это знать? Да и я… Я не изображал из себя вечером и ночью благородного кавалера в шляпе с пером. Я просто ничего не изображал. Все как есть. И Гарварда у меня нет, и на приемы в Кремль не позовут. И рейдер, и решала, и мочильщик, все, что ты обо мне говорила. А Федоров – такой весь из себя благородный, ясный, как розовый алмаз. Так вот, слушай меня внимательно. Сейчас расскажу про благородство. Валентину Федорову на самом деле цены нет, поскольку он – держатель общака государственных чиновников. Они все ему доверили смотреть за бабками, выведенными из бюджета. Малюсенький, близкий по времени пример. Крошечная, захудалая фирма открыла в Подмосковье зал игровых автоматов. Сумма уставного капитала – пять тысяч рублей. Все проехало как по маслу. Никто не заметил. А через пару дней неизвестный инвестор с Кипра завозит туда автоматов на двадцать миллионов баксов. И стремительно развивается бизнес, по сравнению с которым Лас-Вегас тихо плачет в сторонке. Отмывается краденое, наркоприбыль и все остальное. Наш Валек скромно присматривает, оберегает. И вот, к примеру, я захочу его опустить по полной программе. Думаешь, киллеров пошлю? Ни фига. Я куплю пару прокуроров, которые заручатся поддержкой врагов Федорова во властных структурах. Они арестуют эти автоматы, запрут и просто пустят инфу о том, что проверяется законность доходов инвестора с Кипра. А то фантом. За ним в туманной дали как раз и есть Федоров и Ко. Сказать, что будет? Секретарша Валика вечером принесет ему чай с лимоном, а утром его имя в новостях выйдет в черной рамочке. Через месяц эта секретарша получит пост губернатора или главы избиркома. И я – ни при чем.

– Боже, – я притворно поморщилась, но Александр фальши не рассмотрит, он не Станиславский. – Какой все это кошмар, какая мерзость. Но, к сожалению, это не отменяет, даже не смягчает мое отвращение к тому воплощению насилия, которое я вижу на расстоянии вытянутой руки.

– Понимаю. И не подумай, что оправдываюсь, у меня такого нет в крови. Я убийца? Конечно. Но я убивал бандитов, таких же или еще больших убийц. Я устранял помехи, в том числе в виде никому не нужных, бесполезных и вредных людей. Я отжимал деньги и бизнес у таких, как я, только они оказались слабее в какой-то момент. Завтра по мою душу придет более сильный, и я это приму. Я наркоторговец? Конечно. Это самый востребованный товар, самые верные деньги. Но я никого не заставляю его покупать с пистолетом у виска. Это берут те, которые так распорядились своей жизнью. Их кайф, их радость и их свобода. Ты удивишься, узнав, сколько приличных, интеллигентных людей пашут, приносят пользу, а потом могут отойти только с помощью наркоты.

– Тише-тише, – попыталась я его притормозить. – Не увлекайся. Так и сам поверишь, что ты – Робин Гуд.

– А я не сильно сомневаюсь, – рассмеялся он. – Но насчет своих подвигов увлекся. А сказал не для того, чтобы постоять тут перед тобой в белом пальто, а исключительно для сравнения. Хрен с ним, с Лас-Вегасом посреди подмосковной помойки. Простим это выпускнику Гарварда. Но я не ворую деньги сирот, инвалидов, онкобольных, как Валентин Федоров, покровитель самых крупных и самых криминальных, по сути, благотворительных фондов. Миллиарды под больных деток, сироток, инвалидов, стариков, которые с голоду дохнут. Хочешь подробности?

– Нет, – решительно ответила я. – Захочу, спрошу. Вернемся к нашим делам. Александр, я согласна стать твоей женой. Можешь взять мою фамилию, когда тебе приспичит. Разумеется, без всяких условий, брачных контрактов. Какой в том смысл, когда речь идет о столь свободной личности, как ты мне только что рассказал. Одна просьба: я хочу заходить в кабинет к Балди открыто и сразу получать всю информацию о людях, которые ведут с тобой дела, могут заходить в наш дом, видеть детей. Это возможно?

– Да без проблем. По одной причине. Ты все равно узнаешь все, что захочешь. Никогда не встречал овчарки с таким нюхом. Шутка. Я счастлив, моя дорогая. Ты не пожалеешь.

Таким был мой ход. Я добровольно переступила порог западни под названием «брак».

Понятно, что о каком-то испытательном сроке, как у других людей, у работников того загса, в который мы заскочили на пятнадцать минут, и вопроса не возникло. Перед нами приехали к заведующей четыре «свидетеля», после беседы с которыми несчастная тетка утратила дар речи.

Когда вошли мы с Александром, она только мычала и показывала пальцем своим подчиненным, что нам давать на подпись.

Со свадьбой – примерно то же самое.

– Посидим где-то? – неуверенно спросил Александр, глядя на мои старые джинсы и потертую майку, наряд, который я очень тщательно выбирала.

Я даже не посмотрела на него. Меня всю передернуло от такого предложения. Он все понял. Еще проблеск во мраке моего к нему отношения.

– Что делаем? – уточнил он.

– Говорим детям, – ответила я.

И вот это явление детям в новом качестве стало для меня огромным событием, невероятным потрясением, прорывом из периода смутных ожиданий, сомнений и тревог в область свершений, подвигов, похожих на преступления, и преступлений, которые нужнее подвигов.

– Привет, пацаны, – бодро сказал Александр, когда мы вошли в детскую.

Два взгляда – голубой и черный – взметнулись над столом с ноутбуками. Они были ждущими, тревожными и, как мне показалось, выдавали готовность к самым ужасным новостям.

Александр не сразу нашел слова, запнулся, посмотрел на меня. И тут Коля строго произнес:

– Говори же, папа. Почему ты пришел? Ты же никогда днем не приходишь.

– Такой контролер нашелся? Ладно. Скажу. Вы хотите, чтобы Ксюша стала вашей мамой? Чтобы вместе жить, ездить и все такое?

Дети встали, как по команде, и застыли, оцепенели. Только огромные глаза на побледневших личиках. Пауза была долгой, я сжала руку Александра, чтобы он не торопил, не влез с какой-то дурацкой шуточкой.

– Значит, наша мама не вернется? – звенящим от напряжения голосом спросил Коля. – Ты ее увез и она теперь никогда к нам не вернется?

– Старик, ты же вроде все понял, я тебе объяснял, – в голосе Александра появились нотки раздражения. – Мама заболела, лечилась… Короче, теперь ее нет. Вот Ксюша согласилась жить с нами. Ты что, против?