Я ожидал, что в Рио-де-Жанейро нас отвезут в гостиницу. И был удивлен, когда вместо гостиницы нас — разумеется, уже без наручников — повезли в международный аэропорт. Там усадили в зале ожидания, мрачный помощник Мейера — его звали Клейном — забрал наши паспорта и отправился к кассам. Вернувшись через полчаса, отдал паспорта, в них были вложены билеты. К моему удивлению, паспорт дали и профессору.

— Но это ведь не мой паспорт! — возмутился было Ковальский, но его тут же осадили:

— Тише, профессор! — Мейер холодно взглянул на него. — В нем ваша фотография. Значит, ни ваш. И только попробуйте выкинуть какой-нибудь фокус-

Под тяжелым взглядом Мейера профессор сразу сник. Я изучил билет, взглянул на часы: до начала регистрации десять минут.

Конечно, мне хотелось вернуться домой. Но без Ольги я этого сделать не мог. Мне нужно было во что бы то ни стало остаться — осознание этого пришло ко мне еще в полете.

— Мне надо в туалет, — сказал я, взглянув на Мейера.

— Потерпишь... — холодно отозвался он.

— Но мне действительно надо! — не отставал и. — Я и так терпел, сколько мог.

— Хорошо... — сухо процедил он.—Жан, Клейн, проводите его. У тебя пять минут... — одарив меня хмурым взглядом, Мейер отвернулся.

Поднявшись, я поправил куртку, ненавязчиво взглянул на Сергея. Он ждал этого: наши взгляды встретились, Сергей едва заметно кивнул. Потом улыбнулся. Очевидно, уже догадался, что я задумал.

«Благословение» было получено. Под присмотром Клейна и Жана я прошел к туалету, точнее, меня отвели. Клейн остался у входа, Жан провел меня внутрь.

Ему было лет под сорок. Крепкий на вид, явно профи. Спокойно оглядевшись, он остановился у раковины — взглянул на себя в зеркало, достал расческу. Не спеша причесался.

Мой расчет строился на том, что в полет Мейер и его люди отправлялись без оружия — просто не смогли бы пронести его на борт. Да и пленницы служили неплохой гарантией нашей покладистости. Значит, у меня появлялся шанс.

Я окинул взглядом кабинки — две заняты, еще в одну на моих глазах зашел бородатый старик. Какой-то щеголеватого вида парень мыл руки в двух шагах от Жана. Слишком много свидетелей.

Зайдя в свободную кабинку, я подождал минуту, затем спустил воду и вышел к своему конвоиру. Он все еще продолжал причесываться. Точнее, просто убивал время. Щеголеватый парень уже ушел. Момент был подходящий, и я решил его использовать.

— Дай расческу... — попросил я и протянул левую руку. — Пожалуйста.

Жан холодно взглянул на меня.

— Надо иметь свою, — с сильным акцентом произнес он. — Держите. Я дарю ее вам, — Жан протянул мне расческу, в его глазах я уловил презрение.

Вот оно: вместо того чтобы взять расческу, я схватил Жана за ладонь и дернул на себя. Одновременно основанием правой ладони коротко и точно ударил боевика в подбородок.

Мне показалось, что я даже услышал, как хрустнули кости. Челюсть или шея — не знаю. Размышлять об этом было некогда: подхватив обмякшего Жана, я торопливо затащил его в свободную кабинку. Затем вышел, прикрыл дверь. Тяжело выдохнул — полдела сделано.

В фильмах главный герой обычно сбегает из туалета через окно. Здесь окон не было. Я как раз лихорадочно размышлял о том, как мне незамеченным пройти мимо Клейна, когда дверь одной из кабинок распахнулась, показался дородный детина в шортах, футболке с надписью «USA» и бейсболке с изображением американского флага.

Очевидно, мне слишком долго придется замаливать свои грехи: увидев этого американского патриота, я шагнул ему навстречу и с ходу двинул его в челюсть. Удар получился что надо: толстячок охнул, я тут же подхватил его и затолкал обратно в кабинку. Затем, не мешкая, начал его раздевать.

Вы когда-нибудь пробовали переодеться в маленькой тесной туалетной кабинке, да еще и в компании с кем-то? Это очень неудобно. Пока мне удамось поменять брюки на шорты и стянуть с этого увальня футболку, я не раз перебрал мысленно весь свой багаж нецензурных слов — а он у меня довольно богатый. В тот момент, когда я надел бейсболку, толстяк шевельнулся и открыл глаза. Мне было жаль его, но на кону стояли жизни девушек. поэтому, нагнувшись, я снова отправил его в нокаут. Затем оторвал кусок туалетной бумаги, скомкал ее и затолкал себе в рот. Немного пожевав, распределил за щеками, затолкал под десны. Это должно было изменить контуры лица.

Шорты этого толстяка оказались мне велики, как и футболка. Время стремительно таяло: подвернув шорты в поясе, я вышел из кабинки и тут же увидел мужчину лет тридцати — он только что пошел, от его взгляда не укрылся раздетый толстяк в кабинке.

— Челофеку флохо! — невнятно пробормотал , указав на толстяка. — Пософу фрача. Дофтора, поймаешь?

Очевидно, он ничего не «поймал». Но мне это было уже не важно: глянув на себя в зеркало — ну и урод! — я направился к выходу.

Это был самый сложный момент. Нагнув голову, я вышел из туалета, на ходу вытирая лоб платком. Клейн лениво скользнул по мне взглядом, я свернул влево и спокойно пошел прочь, сознательно замедлив шаг. Ну же, еще немного! Очередной поворот — и все! Я свободен...

Поверить в то, что Гриша их предал, было невозможно. Обещал сделать сюрприз и сделал: сидя в душной каюте с ржавыми стенами и зaтянутым москитной сеткой иллюминатором, Вика с ужасом думала о том, что их всех теперь ждет. Вспомнила свой страх — в тот момент, когда увидела самодовольного Мейера. Спору нет, сердце у нее в тот момент ушло в пятки. Словно окатили:

ушатом холодной воды.

—Теперь они будут требовать у Сергея Ключ, — сказала Вика, взглянув на подругу.

— Это и ежу понятно... — мрачно отозвалась Ольга. — Нет, ну какая же все-таки сволочь! — Ольга раздраженно пнула запертую металлическую дверь, потом прошла и села на узкую откидную кровать. — Ведь все время нас обманывал!

Вика вздохнула — предательство Гриши было; трудно пережить. Так ему верили, а он...

— Как думаешь, что нам теперь делать? — спросила она.

— Не знаю... — отозвалась Ольга, глядя на маленький иллюминатор. — И не сбежишь отсюда. Разве что ребята помогут — не бросят же они нас здесь.

— Самим нужно выбираться, — не согласилась Вика. — У ребят сейчас просто связаны руки.

— Но как? — пожала плечами Ольга. — Ты же видела этих макак...

Ржавая посудина, на которую их привезли, стояла на якоре метрах в ста от берега реки, километрах в пятидесяти от Манауса. Сюда девушек привезли на быстроходном катере. Команда судна насчитывала восемь человек, больше всего эти люди напоминали обычных бандитов. А может, ими и были. Из иллюминатора был виден берег с какими-то неказистыми строениями. Присматривал за девушками высокий бородатый детина, довольно сносно изъяснявшийся на английском. Он и объяснил девушкам, что кричать, звать на помощь бесполезно—их никто не услышит. И уж тем более бесполезно пытаться бежать, так как бежать отсюда некуда и не на чем.