Но главное — тело слушалось! Слушалось!!

— Ну-ка, вставай, — не дожидаясь, пока Юджин поднимется, Магистр дёрнул его за шкирку, помогая подняться на подкашивающихся ногах. Осмотрел критически, кивнул.

А затем вдруг схватил за грудки, впился взглядом.

— Расскажешь кому, что здесь видел — убью, — сказал он. — Понял?

Юджин сглотнул, и Сенека встряхнул его.

— Понял?! — почти прорычал он.

Юджину оставалось только кивнуть.

— Понял, — прохрипел он в ответ.

Больше Магистр не сказал ни слова. Развернувшись спиной, скрылся за живой изгородью.

 Касьян нашёлся на берегу пруда. Друг сидел, оперевшись спиной на мшистый ствол. Крошил булку и бросал рыхлые куски сдобы лебединому семейству. Два чёрных красавца с длинными грациозными шеями — пара и с ними шесть лебедей поменьше, потомство, с достоинством принимали угощение.

Пятеро птенцов пошли в родителей и были угольно-чёрными, правда, всё ещё в клочьях серого пуха, и только один — кипельно-белый, алебастровый, разительно выделяющийся на фоне потемневшего к вечеру зеркала воды. До сегодняшнего дня этот детёныш был любимчиком Юджина, сейчас же его замутило от одного вида «белой вороны» в стае.

— Она целовалась с Сенекой, — выпалил он вместо приветствия, тяжело опускаясь рядом. — Магистр сказал, если проболтаюсь, убьёт меня.

Касьян молчал. Бросил лебедям остатки булки, отряхнул ладони.

— Её могли заставить, — сказал он после затянувшейся паузы.

Юджин упрямо покачал головой.

— Она не выглядела так, словно её заставили.

Касьян вздохнул и наконец взглянул на друга.

— Не руби с плеча, Юдж, — тихо сказал он. — Тебе ли объяснять, что не всё так радужно, как кажется на первый взгляд?

Юджин скривился. Старая студенческая поговорка Аусвер… Сколько раз он сам произносил эти слова!..

— Да и сфинкс с ней, — буркнул он, отмахнувшись. — Пусть хоть…

Хотел сказать грубость, пошлость, не смог. Голос сорвался, и, что совсем никуда не годится, глаза защипало.

Касьян хмыкнул и деликатно отвёл взгляд.

— Ты слышал о Сокрушителях Оков? — спросил Юджин после паузы, и, дождавшись, когда друг недоумённо покачал головой, продолжил: — А слышал, что одному из студентов Аусвер удалось сбежать?

Касьян нахмурился.

— Ты о Ромусе?

— Ромусе? — чувствуя себя попугаем, повторил Юджин.

— Ромус Траволта, — задумчиво проговорил Касьян. — Когда я оказался в Аусвер, помню, о нём говорили. И студенты, и преподы.

— Что говорили?

— Я мало что помню, — вздохнул друг. — Он поступил в Аусвер на десять лет раньше меня. Он был добровольцем.

— Как ты?

Касьян усмехнулся.

— Отнюдь. Траволта знал, что здесь происходит. И вызвался добровольцем. Вместо своей девушки. Её, понятно, тоже взяли. Но она не прожила и года. Дар был совсем слабый, и здоровье…

— Юла?! — воскликнул Юджин, чувствуя, как внутри всё леденеет. — Её звали Юла?!

Друг вздрогнул и медленно покачал головой.

— Фив, — пробормотал он. — Фивиана… Кажется… Я не помню. Я же не застал ни его, ни её.

Он виновато пожал плечами.

— Как этому Траволте удалось сбежать?!

— Я не знаю. Даже не знаю, сбежал ли он. Но судя по тому, с какой ненавистью о нём говорили Магистры, вполне допускаю побег, да. У него был мощнейший, прямо-таки запредельный дар. Девятнадцать.

Юджин присвистнул. У него самого уровень дара был на отметке тринадцать по Муррею, и это считалось прямо круто, даже давало привилегии. У Касьяна — одиннадцать, тоже не из слабаков, поэтому и дожил до выпускного курса, что в Аусвер вообще-то случается редко.

— А Юла? Юлу помнишь?

— Ещё бы я её не помнил, — вздохнул друг. — Да ты и сам помнишь. Мы с ней… ну… это… мы встречались.

Юджин хлопнул себя по лбу.

Ну ведь точно!

Такая маленькая, рыженькая, в россыпи веснушек, каждая — как крохотное солнышко. Они с Касьяном были не разлей вода! Целых три месяца, после его «поступления». Пока однажды она не исчезла. Вошла в сегрегационную пагоду в последний раз. Касьян тогда так и не дождался её под горгульей. Вроде даже напал на докторуса, но это быстро замяли. Друг две недели провёл в лазарете, откуда вышел сам не свой…

Юла… Оказывается, и сам Юджин прекрасно её помнит. И сейчас, вспоминая зеленоголовую нимфу с идеальным бронзовым загаром, нельзя было не признать, что уровень маскировки у той парочки — боги. Не подкопаешься. Даже строение ауры другое! Вот это иллюзия!

— А почему ты заговорил о ней? — хрипло спросил Касьян.

«Потому что у меня для тебя хорошие новости», — чуть не слетело с языка Юджина. Хорошо, что не слетело.

— Эй, мальчишки!

— Тася, — губы друга растянулись в тёплой улыбке.

Таисия помахала им с другого берега. Не спеша, девушка пошла в обход пруда. Она шла босиком, туфли покачивались в руке. Влажные русые волосы зачёсаны на высокий загорелый лоб, над пухлой верхней губой родинка. Тася не признавала девчоночьих мантий, носила только мужскую форму. Из приоткрытого на груди камзола выглядывала аппетитная грудь.

Хороша… Судя по загоревшимся глазам Касьяна, он тоже так думал.

Касьян облизал пересохшие губы, а Юджин проглотил так и не произнесённые слова.

Кто он такой, чтобы бередить старую рану?

Касьян теперь с Тасей. Им хорошо вместе. Насколько это возможно в Аусвер — хорошо! И он будет последним подонком, если бросит тень прошлого на их мимолётное счастье.

Юла… она теперь другая. Свободная, без клятой фистулы в груди. Пусть останется воспоминанием. Один раз Касьян её потерял. Каково будет терять её снова? Каждый день?

— А ты чего? — вывел его из раздумий голос друга. Смотрел Касьян по-прежнему на приближающуюся Тасю, но обращался к Юджину. — Давно уже завёл бы подружку. Нам тут осталось… Так что надо брать от жизни всё.

— Ты же знаешь, я не могу, — криво усмехнулся Юджин.

— Всё ещё влюблён в меня? — повторил Касьян дурацкую шутку трёхлетней давности, за которую кое-кто в академии расплатился собственными зубами.

Юджин громко расхохотался. Касьяну можно.

— Придурок, — беззлобно пробормотал он.

Касьян широко улыбнулся.

— Как представлю, что это всё может закончиться ребёнком, который достанется им… не могу, — глухо проговорил Юджин, не сводя глаз с Таси.