Я ведь не зря добивалась её! Ашшурбанапал и моя племянница смирились с моим желанием! И так же они примут и нашу с тобой свадьбу!

– Го-о-оспожа…– голос у грека задрожал.

– Ты опять за своё? – возмутилась Накия.

– Ну, хорошо, хо-о-орошо… Ведь против этой свадьбы будет не только Великий царь, но против неё восстанет и весь Ниневийский двор! Ве-есь! Этот шаг никто не поймёт из придворных!

 Накия хмыкнула:

– А кого это касается?

– Мне кажется не стоит этого делать. Нельзя злить знать. Злить придворных. Ассирийская знать тебя не поймёт. И даже не захочет понимать!

 Накия обижено поджала губу:

– Ты не любишь меня!

– Ты не права! Я люблю тебя!

– Ну а почему ты тогда ищешь причины, что бы только не состоялась эта свадьба? Ты пойми, сейчас ты в двусмысленном положении… И если со мной что-то случится, то тебе не поздоровится… Ну а если мы узаконим с тобой наши отношения, то всё изменится коренным образом…

– Ну и что же изменится по твоему?– переспросил грек.

– На тебя все окружающие будут смотреть уже не как на очередную мою прихоть, а как на моего законного супруга. Ты получишь не только мои богатства, мои дома и дворцы, но ты получишь и положение при дворе и у тебя появится статус… Ста-ату-ус! Ты войдёшь в круг избранных, в круг самой родовитой знати империи…

– Я всего лишь скульптор и художник! Им был и им останусь! Ничего другого мне не надо!– заупрямился юный фаворит царицы-матери.

 Филомей впервые так упорно отстаивал свою точку зрения и так упорно ей возражал.

И, в конечном итоге, они так и не пришли к какому-то согласию, и он удалился к себе.

Глава одиннадцатая

 Накию теперь в её опочивальне окружали не только роскошные и по большей части вавилонские накидки, покрывала и ковры, а также инкрустированная серебром и золотом мебель, а ещё картины и скульптуры, которые создал в последнее время юный грек. Среди этих произведений были две картины и одна скульптура, которые изображали саму царицу-мать. Причём скульптура изображала Накию совершенно обнажённой, что было необычно для ассирийцев. Это у греков, как сейчас бы сказали заумные искусствоведы, воспевалась красивая и неприкрытая эротика, а вот на Востоке это многих шокировало и уже тогда не приветствовалось. Но Накии творения её любовника сразу же понравились. Особенно она была в восторге от одной из скульптур.

Царица-мать была представлена в образе богини любви Иштар.

 Накия подолгу рассматривала эту скульптуру и находила, что юный фаворит нисколько её не приукрасил. Да, у неё было до сих пор почти совершенное тело, которое могло любого мужчину свести с ума! И это при том, что она вступила уже давно в пору своей осени!

 Все поражались тому, что царица-мать почти не менялась! Насчёт этого распространялись различные домыслы, причём самые фантастические. Её даже Ашшур-шаррат допытывала, что же она пьёт такого, что совершенно не меняется! На что Накия только отшучивалась, однако правду скрывала даже от своей племянницы. А на самом деле это была не только заслуга её организма…

Я обещал об этом её секрете рассказать, и вот видимо настало для этого время…

 И так, рассказываю…

У царицы-матери Накии было действительно одно средство, которое помогало ей продлевать молодость, и это средство для неё изготовил ещё тридцать лет назад один знаменитый египетский врач и маг.

Этого египтянина звали Сенусертом.

***

 Об эликсире Сенусерта никто ничего не слышал. Рецепт его сохраняли в строжайшей тайне и о нём знали только сам маг и его любовница, то есть Накия. Этот эликсир был действительно чудодейственным и почти что волшебным, он в буквальном смысле отменил для царицы-матери старение. Употребляя его, она перестала меняться. Однако пить его ей приходилось каждый день, причём дважды. При пробуждении на голодный желудок и перед отходом ко сну. Никак не реже. И эту процедуру нежелательно было пропускать. А ещё, по рекомендации Сенусерта, Накии следовало соблюдать особую диету и обязательно днём предаваться сну хотя бы четыре часа. Но рецепт эликсира, как оказывается, египетский маг унёс с собой в могилу. Потому что о некоторых его компонентах он умолчал.

 И вот несколько месяцев назад к своему превеликому ужасу Накия обнаружила, что этот эликсир заканчивается, так как ей пришлось открыть последнюю баклажку с ним. После этого Накия поняла, что скоро она начнёт меняться и больше уже не будет поражать всех окружающих своим великолепным видом, своей неувядающей красотой и молодостью. И больше всего Накия испугалась, что со скорым её естественным увяданием её может разлюбить Филомей, ведь разница у них в возрасте была огромная.

И вот тогда-то и затеяла царица-мать интригу со свадьбой Ираны и Ашшур-этель-илани, а затем она собралась связать семейными узами и своего грека-любовника. Однако Филомей по-прежнему упорствовал и был категорически против идеи Накии-старшей узаконить их отношения.

Он считал это не просто ненужным делом, но ещё достаточно рискованным и опасным по многим причинам. Однако Накия-старшая продолжала настаивать на своём.

***

 Вот уже сыграли свадьбу Ашшур-этель-илани и Ираны, но её провели не в Ниневии, а подальше от царского двора и шумной столицы, в каком-то небольшом имении в трёх фарсахах от провинциальной Гузанны, и после неё сестра греческого скульптора стала женой наследника трона. Женой самой первой, и получается по любому старшей. А значит если она родит мальчика, то он весьма вероятно станет наследником! А Филомей через свою сестру породнился с правящей в Ассирийской империи династией и получил даже чин и изобретённую лично для него должность. Отныне он был не просто скульптором, а его величали не иначе, как Главным художником Ниневийского царского двора.

И после этого у царицы-матери стало ещё больше доводов настаивать на своём, ведь перед торжественным обрядом в Гузанне и Филомей, и его сестра Ирана, стали знатными особами.

***

 Накия уже полностью выздоровела и вскоре повела прежний образ жизни. Целых две недели она намеренно не встречалась с Филомеем, и тот напугался, что впал в немилость, однако это было не так. Накия таким образом всего лишь воспитывала его и показывала ему своё недовольство. Наконец-то греческий скульптор и фаворит Накии сдался и запросил у своей покровительницы аудиенции.

И Накия, немного покапризничав, всё-таки разрешила ему предстать перед ней.

– Ну что, мой друг? – спросила царица-мать. – Ты хочешь со мной поговорить?

 Филомей жестом подтвердил это.

– Ну, говори! Я готова тебя выслушать…

– Я очень прошу тебя, госпожа, оставить всё так, как есть. Поверь мне, что