— Ты о Джеймсе Ноубле? — спрашиваю я, хватаясь за возможность сменить тему.

— Ублюдок! Я не для того поднимал компанию с нуля, чтобы какой-нибудь рейдер и потрошитель просто явился и заполучил ее, когда ему того захочется.

Уильям уже больше года отшивает доброжелателей и не совсем доброжелателей из компании Ноубла. Еще полгода назад Уильям с легкостью послал бы его куда подальше, однако за последние пару месяцев его фирма лишилась нескольких важных клиентов. Теперь она уязвима, и, как бы Уильям ни храбрился, я знаю: его это гложет.

Я отстегиваю ремень безопасности, прижимаюсь к Уильяму, стряхиваю с его рубашки комок засохшей грязи, не задумываясь о том, как она там оказалась. Глубоко вдыхаю древесно-лимонный аромат. Господи, как же я соскучилась. Нужно кое о чем напомнить Уильяму. Он, конечно, тоже скучал.

Моя рука скользит между его ног. Я едва успеваю с сожалением подумать, что не было возможности принять душ после самолета, как он притягивает меня к себе и жадно, настойчиво целует. По моему телу разливается жар. Купер скорее отвечал на зов природы — с Уильямом же это нечто большее…

Вдруг я цепенею. Сколько еще тебе нужно, Элла? Теперь рядом нет Джексона, чтобы охранять тебя. Ты уверена, что знаешь, что делаешь?

И снова нежданно-негаданно возвращается паника. На меня давит тяжесть ночи. В машине внезапно становится нечем дышать. Оттолкнув Уильяма, пытаюсь нащупать дверную ручку. Он хватает меня за запястье, и я вырываюсь, причиняя себе боль.

— Элла, что-то не так? Элла!

Я открываю дверцу, тут же зажигается свет. Морозный воздух приводит меня в чувство, сразу становится легче. Сижу, наполовину высунувшись из машины, стараясь дышать так, как учила женщина в самолете: вдох через нос, выдох через рот.

Издалека доносится кошачий вопль. Кто-то стремглав несется в темноте через парковку. Двое подростков гоняют по платформе банку из-под пива. Постепенно мое сердцебиение приходит в норму.

Кажется, Уильям сыт мной по горло. Неудивительно, учитывая перепады моего настроения. Ему и дома довольно слез и истерик — не хватало еще со мной нянчиться, как с Бэт. Для начала нужно вернуть все в привычную колею, и тогда, быть может, я решу, что делать дальше.

Я не хочу остаться одна.

Захлопываю дверь и вкладываю в улыбку все, что осталось от прежней Эллы.

— Поехали ко мне, — говорю я.

— Элла!

Я лежу на спине, дрейфую в теплом океане. Мягкая волна подталкивает меня к белому, словно сахарная вата, пляжу и снова увлекает в море. Я прядь водоросли, кусочек плавника, отдавшийся на милость ветра и прибоя. Соленая вода плещет мне на лицо, брызжет в глаза. Солнце согревает кожу. Не помню, когда я в последний раз чувствовала себя такой расслабленной и умиротворенной.

— Элла! Ты слышишь?

В лицо мне снова плещет вода — на сей раз холодная. Что-то тянет меня, тащит вниз. Я начинаю задыхаться. Солнце такое жаркое — оно жжет. О Боже, мне больно, больно…

— Не вздумай двигаться, — говорит мне кто-то в самое ухо. Какой-то великан давит на глаза большими пальцами. Стоит громадных усилий, наконец, открыть их.

— Люси? Со мной что, произошел несчастный случай?

— Ты упала и ударилась головой об угол стола. Ты провалялась без сознания почти пять минут. Можешь вспомнить, что произошло?

— А что происходит?

Она светит мне в глаза маленьким фонариком.

— Тошнота? В глазах двоится?

Я зажмуриваюсь от яркого света.

— Ощущение такое, что у меня в голове стучит отбойный молоток. Больше ничего особенного.

— Твое последнее воспоминание?

— Я помню, как прилетела из Северной Каролины, как встретилась с Уильямом. Мы что, угодили в аварию? — Я сажусь прямо, и комната пускается в дикий пляс.

— Уильям в порядке? О Боже, скажи же мне, что он не пострадал…

— Элла, это же было неделю назад. Несчастный случай произошел здесь, в больнице…

— Неделю назад?

— Неужели ты не помнишь ничего из сегодняшнего? Мы же утром делали обход. Малышка Хоуп здорово идет на поправку, просто удивительно; а потом ты еще поссорилась с Ричардом Ангелом из-за сокращения количества кувезов…

Я качаю головой и тут же жалею о содеянном, поскольку комната снова начинает крениться.

— А потом ты пошла к себе в кабинет разобраться с бумагами. Джина сказала, что тебя кто-то ждал: светловолосая девушка. Она была рядом, когда это произошло. Очевидно, вы беседовали и ты потеряла сознание. Падая, ударилась головой о письменный стол. Девчонка визжала как резаная.

— Кейт, — выдыхаю я.

— Что, вспомнила?!

У меня в голове ускоренно прокручивается пленка: дочь Уильяма, приступ паники, ее вопрос: «У вас есть дети?» И мой инстинктивный ответ — несмотря на то, что я никогда не хотела иметь детей, — мой первый искренний, из глубины души ответ: если бы я подарила Джексону ребенка, которого он так хотел, я теперь не осталась бы одна.

Я не рассказывала Люси ни о приступах паники, ни о постоянном комке нервов где-то под ребрами. Вот уже несколько недель я не могу есть: меня мутит от беспокойства. Я просыпаюсь по три, по четыре, иногда по пять раз за ночь; адреналин будоражит мое тело, сердце бешено стучит, словно удушливая тяжесть давит мне на грудь. Я так измождена, что едва передвигаю ноги. Смотрю на себя в зеркало и не узнаю.

Мне всегда удавалось прекрасно контролировать собственную жизнь. Я понятия не имела, что значит хотя бы отдаленное беспокойство или нервы. Я даже не заметила, как сдала выпускные экзамены в университете. Так как же со мной могло это случиться?

— Теперь припоминаю, — через силу говорю я. — Не все, но хотя бы отредактированные фрагменты.

— Остальное постепенно восстановится. А вот на рану придется наложить парочку швов. — Люси натягивает перчатки и покрывает хирургический набор. — Тебе еще повезло, что не выбила глаз. Давай-ка начинай есть по-человечески, — сердито добавляет она. — Ты только взгляни на себя: похудела, наверное, фунтов на пятнадцать за последние пару недель. Неудивительно, что ты потеряла сознание.

Я морщусь, когда она стерилизует рану спиртом.

— Это была Кейт, — говорю я. — Дочка Уильяма… Ой! Можно поосторожнее, Люси?

— Извини. А какого черта она тут делала?

— Она узнала о нас. Наверное, явилась меня отпугивать. Впрочем… — Я медлю, раздумывая. Ее враждебность казалась какой-то не вполне настоящей — словно не на меня направленной. Должно быть, Кейт потребовалось немало мужества, чтобы прийти и высказать все. Лучше бы она, конечно, не приходила, но и это в ней мне нравилось. — Я не совсем понимаю, чего она хотела. И не уверена, что она сама это знала.

— Так что теперь?