Разве я хотела чего-то подобного? Нет, уверяю вас. Я слишком стара и одинока, чтобы вмешиваться в дела этого мира. Вечная жизнь мне не нужна, её нечем заполнить, кроме роз в теплицах.

Пришёл очередной Samhain.

Вот она, дорога под сводами Тёмного Тупика, где за каждым деревом я как будто вижу призраки тех, кто удалился по Звёздному Пути прочь от меня. Раньше меня… Они все канули в Вечность — те, кого я любила или ненавидела. Каждый Самайн последние пять сотен лет я прихожу сюда, нa окраину деревни Армой, чтобы, забыв о тянущих болях в суставах, прогуляться под сенью арки из буковых деревьев и вспомнить их, кого давно нет рядом. Люди, случайно встретившие меня в канун Самайна, пугаются. Я знаю, они давно прозвали меня Серой леди…

Прим. авт.: авторская интерпретация легенды о Серой леди — в «Αлмазе Светлых».

Я вижу умерших: мою мать… отца… братьев… Мораг Эльдендааль… Фэррела… Радрайга… Джеймса Стюарта… всех… эльфов, людей, с которыми сводила меня бесконечно длинная жизнь. Бесчисленные тени проходят вереницей перед моими глазами, и снова скрываются в тени осенней ночи. Я прихожу сюда в надежде увидеть его, но он не показывается никогда. Будь ты проклят, Светлый, даже после смерти ты не хочешь быть моим…

— Нейл… Нейл Киларден…

Я замерла на месте, со стуком опустив свою трость. Никто не называл меня так с момента расставания с Радрайгом.

— Здесь нет Нейл. Здесь только Кианнэйт. — Как же отвратителен мне самой мой старческий скрипучий голос!

Но нынче ночью он звучит совсем не так. Мне кажется, мой голос снова молод и звонок, как в прежние времėна.

— Ну, как же нет, вот җе она, моя Нейл!

Что там за фигура, в конце Тёмного Тупика?!

Трость выпала из моих рук. Она больше не нужна. Суставы, измученные артритом в последние сотни лет, не болят.

— Иди сюда, маленькая Тёмная девочка. Нам пора.

Этот голос… Тот самый, который я по глупости приняла за голос Ваэрона, когда истекала кровью на дне ловчей ямы!

И тут я увидела его. Мой Долан, Долан Маб-Ливеллейн, Долан Маб-Зэйлфрид. Да мне же всё равно, какое имя ты носишь. Я вижу всё, о чём так жадно мечтала — твои зелёные глаза, твои льняные кудри, твою гордую осанку… Ты простил меня? Да, я чувствую это. Ты протягиваешь ко мңе руки и улыбаешься.

Я больше не стану проклинать тебя, Светлый.

Я иду к тебе.

Здравствуй.

* * *

А через день в «Садоводе Севера» появился некролог, посвящённый покойной хозяйке самого крупного в Ирландии розария. Вскоре состоялась кремация, и, помимо представителей деревенской общины Армой, в последний путь древнюю эльфийку провожали еще двое: эльф-дроу, в котором пресса немедленно признала милорда Морни Эльдендааля, главу Департамента безопасности Тёмных, и голубоглазая белокурая девушка, — его жена, Кэйли Эльдендааль.

И жителям деревни Армой оставалось только гадать, какое отношение имела эта красивая пара к старой ворчливой хозяйке тепличного комплекса.

Экспресс летел, вспарывая воздух. Он только что проскочил узкое «бутылочное горло» Закрытой территории на скорости триста семьдесят миль в час, Прим. авт.: около 600 км/ч и сейчас приближался к Омску. Закрытая территория до сих пор скверно изучена, хотя с момента Сопряжения прошло так много времени. Высокоскоростная магистраль проложена по самому краю огромного пространства, охватившего Средний и Южный Урал — вплоть до южной части Западно-Сибирской равнины.

Эта территория — источник множества электромагнитных аномалий, землетрясений, а также — очаг зарождения торнадо. Наследие Сопряжения, о котором и эльфы, и люди знают не слишқом много.

Кажется, целая вечность минула с тех пор, как тот же самый поезд вёз меня в обратном направлении, навстречу Меллану Глоудейлу, прочь от прошлого. Сердце сладко билось, предвкушая радость этой встречи, радость всех дней и ночей будущей совместной жизни. Мне тогда казалось, что моё сердце, воистину, летит быстрее поезда…

Я любила и верила, что любима и желанна.

Ничего этого больше нет: надежд на новую жизнь, счастливого и трепетного стука сердца, любви Меллана. Самого Меллана тоже больше нет, и с этим труднее всего примириться. А что же есть, спросите вы?.. Купе премиум-класса в высокоскоростном экспрессе «Éan» Прим. авт.: Птица, (ирл.), обжигающие одним своим видом эльфийские браслеты на моих запястьях и… милорд Одхан Маб-Кенхельм, который сейчас сидит в кресле, склонившись над сенсорной панелью портативного ноут-блока.

Мой хозяин.

* * *

Синие глаза Морни Эльдендааля смотрели в упор, как будто обозревали саму изнанку моей души. Типичный насмешливо-изучающий взгляд, характерный для многих мужчин-дроу, некстати напоминал мне о Меллане на каждом допросе, помимо того, что разговор постоянно возвращался и к Меллану Глоудейлу, и к его матери, миледи Глоудейл.

Ο ней я вспоминала с содроганием, никак не желая принять тот факт, что эта рафинированная светская дама избавилась от собственного сына, доказывая преданность своей кровавой секте. Она была так мила со мной! Тилэйт уверяла, что только я смогу составить счастье её сына. И мне даже в голову не приходило, чем закончится нежное воркование миледи Глоудейл.

Какими бы болезненными и страшными ни были воспоминания, все они воскресали сотнями тысяч знаков в электронных документах — протоколах допросов, которые проводил милорд Морни Эльдендааль.

Οн был безуқоризненно вежлив, не давил на меня, не взывал к чувству вины и не пытался ускорить события, хотя, как я прекрасно понимала, имел полное право прибегнуть к применению психотропных средств. Поначалу я отчаянно боялась его, потому что, наверное, все три последних года подсознательно ждала ареста. Меллан всегда утверждал, что служба безопасности Владыки Тёмных работает идеально, обмануть её нелегко, но всё-таки можно. Да, это нам удавалось — какое-то время.

А чувство вины у меня было, да ещё какое!.. Если бы несколько месяцев назад я повела себя иначе, рассказав всё отцу до отъезда в Европу!.. Но я была ослеплена, как мне казалось, истинно благой целью — перспективой возвращения бессмертия всем эльфам!

Я не знала, какой ценой предполагалось оплатить наше бессмертие. Я даже не догадывалась о готовящемся массовом жертвоприношении — пока сама не оказалась в железной клетке в подземелье под Темпл-Баром, и мне цинично не сказали, чем закончится пребывание там. Я не могла предположить, что из — за меня погибнут другие — например, ассистенты профессора Армлона. Я этого совсем не хотела, но сожаление не снимает с меня вины.

Мне не было смысла запираться и скрывать тонкости предприятия от милорда Морни. Незаметно для себя и отстранённо, я рассказывала Тёмному всё, решительно всё. Для каждого допроса меня привозили в чёрной «Валькирии» в Корк, в Департамент безопасности, а потом увозили обратно — в Эльфийский госпиталь в Дублине. Одноместная палата на пятом этаже, охрана у двери — та же тюрьма, что я осознавала с лихвой. Но эта тюрьма была с чудесным, восхитительным окном, за которым можно было любоваться обширной территорией больничного парка, видеть небо, облака, птиц — всё то, чего я была лишеңа длительное время в подземелье под Темпл-Баром. Я часами могла стоять у окна — и смотреть, смотреть, не в силах насытиться этим видом…