– Имей в виду: или здесь, или там, – произнесла Юля шепотом и включила свет. – Жизни на два дома больше не будет.

– У меня нет сил на это. – Мирон обул туфли и вышел в подъезд. – Все-таки уже не мальчик.

– Как говорится… – Юля просунула голову в щель между дверью и стеной. – Седина в бороду, бес в ребро.

Сначала Мирон хотел ей ответить, но передумал. Махнув рукой, он побежал вниз по лестнице.

Юля корила себя за то, что проявила излишнюю настойчивость, устроив мужу допрос. Вера предупреждала ее, что мужчина должен чувствовать себя свободным, только так можно его не только вернуть, но и держать на коротком поводке. Когда мужчине запрещают что-то или диктуют правила, он думает, что попал в ловушку. Вот тогда он и уходит от опостылевшей жены.

Убрав со стола, Юля пообещала себе впредь быть умнее.

Когда Мирон вернулся домой, она уже легла. Приняв душ, он нырнул под одеяло и почувствовал зовущие руки жены, ласкающие его тело. Мирона немного смущал тот факт, что у противоположной стены стояла кроватка со спящей дочкой. Но, подумав, он повернулся к жене и крепко обнял ее. Он жаждал реабилитации, поэтому хотел измучить ее, чтобы она сама попросила его перейти от ласк к делу. Потратив минут десять на то, чтобы заставить ее учащенно дышать, он услышал детский плач.

– Поля! – воскликнула жена. – Подожди.

Выскользнув из его объятий, она выпрыгнула из постели.

– Что за невезение? – прошептал Мирон себе под нос и посмотрел в темноту.

Достав из кроватки крохотное тельце, Юля принялась расхаживать с ним по комнате, шептать и напевать, плавно покачиваясь из стороны в сторону.

Мирон прикрыл глаза и, слушая колыбельную, начал дремать. Неожиданно он почувствовал, что жена, взобравшись на него сверху, целует его требовательно и настойчиво. Едва он успел перевернуть ее на лопатки, как ребенок опять заплакал.

– Прости, – прошептала Юля, снова соскользнув с постели. – Я быстро. Наверное, у нее животик болит.

До ушей дремлющего Мирона доносились лишь обрывки фраз:

– Моя маленькая… принцесса… Почему нам не спится? Животик болит?

Мирон проснулся ранним утром от детского плача. Сначала он старался спрятаться от крика под подушкой, но очень скоро начал задыхаться. Примирившись с мыслью, что сегодня ему выспаться не удастся, он отправился в душ.

– Мирон! – донесся крик жены из соседней комнаты, едва он вышел из ванной. – Поставь варить кашу.

Войдя в кухню, Мирон замер на месте. Он понял, что понятия не имеет, как варить кашу, потому что ни разу в жизни ему не приходилось этого делать. Забыв о поручении, он занялся своими делами.

Через полчаса перед Мироном стояла Юля с перекошенным от злости лицом.

– Неужели так трудно сделать то, о чем я попросила? – процедила она. – Разве это так много?

– Ты о чем? – спросил Мирон, недоумевая.

– Я просила сварить кашу, – проворчала она.

– Да, точно. – Мирон развел руками и глупо улыбнулся. – Но я не умею.

– Избаловала я тебя, – бросила она, выходя из комнаты. – Избаловала…

От ее тона Мирону стало тоскливо, словно он из взрослого мужчины превратился в мальчишку, который обязан безропотно выслушивать упреки матери. Решив, что конфликт ему ни к чему, он промолчал. Но сразу после обеда решил улизнуть из дома.

Не успел он завязать шнурки на туфлях, как Юля, словно полицейский, остановила его:

– Ты куда?

– На работу.

– Ты забыл, что сегодня воскресенье? – строго произнесла она. – Ты мне нужен. Поможешь искупать Полю.

– Давай сделаем это вечером? – с надеждой в голосе предложил он.

– Вечером? – фыркнула Юля. – Тогда и завтракать будем вечером, а не утром.

Покачивая бедрами в своей новой манере, она скрылась в спальне. Проводив ее взглядом, Мирон нехотя разулся и поплелся в квартиру.

– Вернулся на свою голову, – пробормотал он, вздыхая.

– Что ты говоришь? – донесся голос жены из спальни. – Мне не слышно.

– Ничего, – буркнул он и добавил шепотом: – Болван.

– Иди в ванную, – скомандовала Юля. – Мой руки, а я пока Полю подготовлю.

Опустив голову, Мирон поплелся в ванную. Ему показалось, что купание длилось целую вечность. Полина, захлебываясь от крика, норовила выскользнуть из рук. Юля нервничала и все время критиковала его: «Не так держишь головку», «Куда ты смотришь?», «Ниже», «Осторожнее можно?». После купания Мирон, не снявший ставшую мокрой рубашку, был взбешен. Громко топая, он прошел в спальню.

– Какие мы нежные! – крикнула ему Юля вдогонку. – Один раз дочку искупал – можно подумать, перетрудился! А я ее, между прочим, десять часов рожала, пока кто-то развлекался в свое удовольствие!

Словно понимая, из-за чего ругается мать, Полина тихонько захныкала.

– Знаешь, – снимая мокрую рубашку, Мирон поджал и без того тонкие губы, – вчера ты совсем не такая была! И не такую жизнь мне обещала.

– Это я тебе что-то обещала? – Юля театрально засмеялась, покачивая на руках плачущую дочку. – Мне кажется, это ты что-то обещал мне, когда звал замуж.

– Звал замуж! – передразнил Мирон. – Ты мне на горло наступила и потребовала этот дурацкий штамп.

– Ах вот как? – Юля продолжала убаюкивать заливавшуюся плачем дочку. – То есть это была моя идея?

– А разве нет? – заорал Мирон, швырнув рубашку на пол. – Разве не ты хотела эту чертову свадьбу? Разве не ты говорила, что тебе пора рожать? Твои родители мне жизни не дали бы, если бы я не женился на тебе!

Он выскочил из спальни, словно ошпаренный.

– А ты, бедный, всегда делаешь то, что тебе велят? – Юля положила дочку в кроватку и поспешила за мужем. – Только один раз, наверное, с любовницей и оступился?

– А ты ее не трогай, – огрызнулся Мирон, обуваясь. – Она лучше всех вас, вместе взятых.

– Правда? – захохотала Юля. – Только в постели она не очень? – Она снова залилась смехом, вытирая несуществующие слезы. – А то, я смотрю, ты так изголодался, что за все время нашей совместной жизни никогда тебя таким не видела. Весь супружеский долг за тридцать секунд исполнил. – Согнувшись, она продолжила смеяться. – Я при случае твоей милой скажу, как сильно ты меня хотел, пока с ней был! – Она подмигнула. – Может, научу чему-нибудь, если будет себя хорошо вести.

– Ты ее научишь? Не смеши! – Мирон наигранно засмеялся. – Я тебя вообще захотел только по одной причине, – прошипел он. – Я Аню месяц не видел. А на тебя только слепой позариться может. – Он смерил ее презрительным взглядом. – Оттого, что ты голая передо мной расхаживала по квартире, ты ни лучше, ни красивее не стала. И в постели ты такая же скучная, как в жизни.