она всегда приносила мне удачу! Может теперь мой фарт ко мне вернется. Ты все ноешь, Каузак. Я понимаю, что это ничтожная добыча, но посмотри, как нам повезло. Как раз вечером мы будем проходить у причала плантации племянника губернатора де Кюсси. Он предпочитает белых невольников, и за этих англичан мы сегодня же, без всяких усилий получим кучу наличных, хотя бы на текущие расходы, а то ты мне все талдычишь, что нам скоро уже нечего будет жрать.

– Там еще есть баба, – явно нехотя сказал Каузак.

– Прекрасно я пойду, посмотрю, да и команда хоть чуть-чуть развлечется!

– Может не стоит, это настоящая дама, и за нее можно будет получить хороший выкуп, и, в конце концов, наш пиратский кодекс это карает смертью15.

– Заткнись! Это я уж сам решу, а пока прикажи, чтоб этого болвана,– и Блад снова почувствовал удар башмака, – отнесли на шхуну. Вечером, когда шхуна там причалит, я сам спущусь на берег, чтобы поторговаться с плантатором.

– Только не напейся, как в прошлый раз, когда мы тащили тебя полмили из его усадьбы.

Через некоторое время Блад почувствовал, как его подняли, без особых церемоний сбросили на палубу шхуны, а потом в трюм, где уже лежали его крепко связанные друзья.

В своей жизни он не один раз попадал в подобные ситуации, и всегда относился к ним с предельным хладнокровием, однако сейчас мысль о том, что ожидало Арабеллу, так безрассудно доверившуюся ему, Бладу, приводила его в бессильную ярость, сотрясавшую все его связанное тело. Сколько он пролежал таким образом, непонятно, но вдруг он почувствовал, что верёвки на его руках и ногах разрезают, а женский голос прошептал:

– Идёмте за мной, вашу жену сейчас насилует капитан.

В руке у него оказалась большая абордажная сабля, и он двинулся вслед за женщиной. К его удивлению рядом с ним оказался уже освобождённый Волверcтон, прошептавший ему:

– Будь осторожен Питер, Мадлен предупредила, что Левасер способен на самые подлые штучки.

Они быстро вскарабкались на палубу пиратского корабля, и женщина показала Бладу дверь в каюту на юте. Он, не раздумывая распахнул её, первое, что ему бросилось в глаза, это было бледное лицо Арабеллы, руки, которой были привязаны над головой. Он ткнул кончиком сабли, лежавшую на ней фигуру в ягодицу и рявкнул:

– Выходи грязная свинья, – и отскочил назад.

Блад приготовился встретить удар выскочившего с такой же абордажной саблей Левасёра, но тот вдруг повернулся к женщине, всё ещё стоявшей около каюты, схватил её за волосы и бросил на колени.

– Я отрублю голову этой суке, а потом тебе, Каузак, это ты всё подстроил, а этого, – и он показал саблей на Блада, – я просто сброшу в море!

Всё произошло мгновенно, в руке Волверстона что-то сверкнуло, и Левасер повалился навзничь на спину с ножом в груди.

– Лягушатник! Если бы он не размахивал саблей, как актёр в уличном театре, я бы опоздал. Я не хотел его убивать, но что произошло, то произошло, а теперь готовимся к драке, – и Волверстон вытянул из груди Левасёра нож и стал в угрожающую позу.

Питер, не слушая его, бросился назад в каюту и стал развязывать Арабеллу. По умело завязанным узлам, которым было стянуто ее тело, было видно, что пират, чтобы добиться женщин, полагался не только на своё мужское обаяние. Успокоив рыдающую Арабеллу, он бросился назад на подмогу Волверcтону. Но помощь не понадобилась. Зрители всей этой сцены, еще перед этим разделились на две группы, но теперь осталась только одна, вокруг Каузака, а все остальные пираты куда-то исчезли. Блад наклонился над Левасёром, но понял, что тот в его помощи не нуждается.

Каузак кому-то кивнул, и двое матросов подняли тело Левасёра, раскачали его и бросили за борт.

– Мой Боже, даже никакой молитвы, – прошептала Арабелла, как раз вышедшая из каюты.

– Дорогая моя, ты не на испанском корабле. У пиратов обычно нет священника на борту. Учти, что если его поймают, то его могут повесить вместе с остальными пиратами.

Говард Пайл «Так они иногда поступают с капитаном»

– Будем считать, что он ещё прилично закончил свою жизнь, – сказал Каузак, которого смерть Левасёра, а может быть то, что только благодаря ней, он сам сохранил жизнь, настроили на философские лад, – его учителя пиратскому ремеслу съели индейцы.

– Какой ужас, -воскликнула Арабелла.

– Не такой уж ужас, ведь они его сперва убили, и только потом съели. Кстати Левасёр вовремя дезертировал от своего наставника, Френсиса Л’Оллоне16. Тот ввязался в совершенно глупую авантюру, и когда он бежал от испанцев, индейцы его и поймали. По мне, судьба его ещё не хуже судьбы Пьера Овинэ17. Думаю, что прежде, чем этого джентльмена удачи повесили в Картахене, испанцы ему припомнили, как он и его люди пытали мирных граждан. Увы, такая зачастую судьба пирата.

Каузак повернулся к Мадлен:

– Я полностью согласен с вашим батюшкой, мадемуазель Мадлен, который уговаривает пиратов заняться выращиванием табака и сахарного тростника, но для этого нужен начальный капитал. А как его получить? Главное, вовремя остановиться, как ваш соотечественник Генри Морган, мои друзья.

– А меня бы повесили? – вмешалась в разговор Мадлен.

– Нет, вы всегда сможете себя представить как пленницу. Но сейчас можете ни о чём не беспокоиться. Мы направляемся прямым курсом на Тортугу, чтобы вручить вас вашему отцу. Это наш единственный шанс, чтобы сохранить для нас это прибежище в Вест-Индии.

– А вы не могли бы взять на буксир нашу шхуну, – спросил Блад.

– Это, конечно нас задержит, но скажу откровенно, губернатор уже давно мечтает иметь на Тортуге настоящего врача. Вы меня поняли?

– Что ж, это значит, что я там без работы не останусь. Надеюсь, и что все наши люди как-то будут пристроены.

– Губернатор за этим проследит, он тут ввозит сомнительную публику из самой Франции, а тут сразу надёжные работники.

Так всё и решилось. Шхуну взяли на буксир. На неё также переселилась и Мадлен, которую Арабелла устроила у себя в каюте. Бладу показалось, что и Каузак с удовольствием переночевал бы на шхуне, но это значило бы, что он боится оставшихся сторонников Левасёра, и такой подрыв авторитета он не мог себе сейчас позволить.

Утром Арабелла поделилась с мужем тем, что ей рассказала Мадлен. Та действительно была дочерью губернатора Тортуги. Она легкомысленно позволила ухаживать за собою самому блестящему кавалеру на острове, каким там слыл Левасёр. Хуже того, когда отец, заметив опасность, решил отправить ее вместе с