Тем временем Инна, как и было согласовано, по своему старому телефону позвонила в офис «Всякой литературной всячины» и сказала, что выезжает, но немного задержится, так как заедет еще в цветочный магазин — у одной из редакторш был день рождения, и Инна, по заведенной ей традиции, всегда покупала и привозила в подобных случаях оригинальные букеты.

Она и в самом деле выехала — только вовсе не в офис издательства. Однако тем, кто, не исключено, прослушивал ее разговоры, знать об этом было вовсе не обязательно.

По пути во «Всякую литературную всячину» (и отлично зная, что в течение нескольких недель наведываться туда не будет) она заехала в торговый центр, где располагался флорист, и даже зашла к нему в магазинчик — увидеть ее, скрытую среди пышных растений, снаружи было проблематично.

Инна зашла, однако не вышла: ни спустя четверть часа, ни спустя полчаса, ни спустя час. Вообще никогда.

Все потому, что Инна в течение считаных минут покинула магазинчик через служебный вход, спустившись по особой лестнице вниз, в паркинг для доставки товаров, не забыв, однако, сначала выбрать, оплатить и организовать доставку изящного букета редакторше-имениннице с милой поздравительной открыткой, на которой от руки были набросаны наилучшие пожелания — пустячок, а приятно. Ни флорист, ни его помощницы лишних вопросов не задавали: Геныч, надо отдать ему должное, все уладил уже загодя.

Он же уверил Инну, что никакой угрозы для работников цветочной лавки нет.

— Учти, Геныч, — сказала ему тогда Инна, — я их подставлять под удар не намерена. Тем более что они делают отличные букеты, и я хочу и впредь быть там клиенткой.

— Ну, никто их в стиле «лихих девяностых» пытать паяльником или раскаленным утюгом, поверь мне, не будет, — успокоил ее супруг. — Когда люди Шубертов, которые всенепременно будут висеть у тебя на хвосте, наконец поймут, что ты из магазинчика не выйдешь, они нанесут туда визит вежливости. Однако все, что они смогут узнать от твоих цветочных друзей, это то, что ты, только зайдя туда, бросила на стол десять тысяч рублей и ринулась к служебному входу. Ни куда ты ушла, ни почему ты это сделала, они не в курсе, это в самом деле так. Шуберты не идиоты, чтобы что-то делать с твоими цветочными друзьями, которые, как и ежу понятно, ни о чем не в курсе…

В паркинге Инну дожидался белый фургончик по развозке электротехники, за рулем которого находился мужчина в черных очках и бейсболке.

Только когда они двинулись в путь, Инна признала в нем Тимофея.

— Убедил твоего супруга, хотя и не без лишних дискуссий, что будет лучше, если я окажусь твоим личным шофером.

Он улыбнулся, показывая свои белоснежные зубы, а Инна, быстро поцеловав его в щеку, сказала:

— И правильно сделал! Все по плану?

— Все по плану! — заверил Тимофей, и они выехали на столичные улицы.

И все же Инна в течение нескольких часов была в большом напряжении. С ней-то все в порядке, а вот с Женечкой?

Все осталось позади, когда под вечер — время тянулось неимоверно долго — они прибыли на территорию подмосковной турбазы с резными деревянными домиками, посыпанными белым песком дорожками и небольшим пляжем с лодками и катамаранчиками.

Женечка и Олеся уже их ждали. Сын, завидев Инну, бросился к ней с радостным криком:

— Мамочка, а почему мы всегда ездим за границу, если здесь так круто? Можно, мы будем теперь отдыхать всегда именно здесь?

Обнимая и целуя сына, Инна ответила:

— Конечно, можно! Все прошло хорошо?

Женечка довольно кивнул:

— Я ведь хороший актер, правда, мама? Изобразил боль в животе, а потом пришла «Скорая» и забрала меня. Было так классно в ней ехать. Можно, мы тоже купим себе собственную «Скорую»?

Инна опять поцеловала сына, а тот, вырвавшись, заявил:

— Мамочка, только без телячьих нежностей! Знаешь, я здесь видел белку. И, говорят, у них тут живут лисы. И даже енот! И знаешь, Долли тоже здесь! И ей нравится гоняться за белкой. Можно, я с ней буду гоняться за белкой?

Неподалеку раздался веселый собачий лай.

Женечка был от нового места их пребывания в восторге, да и Инне здесь сразу понравилось. Самой последней прибыла груженная аж тремя чемоданами Мила Иосифовна. Завидев ее, Олеся скривилась, а Инна назидательно сказала:

— Ну, не можем же мы ее бросить в Москве. Не дай бог снова похитят. Да и ей нужен отпуск…

— Похитят! — фыркнула Олеся. — Кому она нужна?

Инна тоже считала, что никому, однако видела, что сын привязался к Миле.

Бухгалтерша выполнила важную миссию, заехав перед своим «бессрочным отпуском» во «Всякую литературную всячину» и передав Людмиле Львовне письмо, в котором Инна, не вдаваясь в детали, сообщала, что на время удалится на отдых и будет в ближайшие недели недоступна, перепоручая вести все дела журнала Людмиле.

Решение так поступить далось Инне нелегко. И вовсе не потому, что она не доверяла Людмиле Львовне. Наоборот, она знала, что помощница справится, причем наилучшим образом. Однако она подставляла ее под удар. Но пришлось согласиться с доводами Тимофея, с которым в утренние часы Инна обсудила детали плана. Он уверял, что ни Людмиле Львовне, ни прочим сотрудникам «Всякой литературной всячины» ничто не угрожает — братья Шуберт явно желали заполучить ее активы, а не убыточное издательство журнала для избранных.

И никто проводить рейдерские захваты с обязательными «маски-шоу», «воронками» и «вежливыми людьми» с «калашниковыми» в ближайшие дни, недели и месяцы не будет.

По крайней мере, Инна очень на это надеялась.

Тимофей проводил Инну к небольшому деревянному коттеджу, возвышавшемуся на сваях над водой. Распахнув дверь, он впустил Инну в уютную комнату с большим панорамным окном, выходившим на реку, с камином, резным столом, ретродиваном и медвежьей (кажется, синтетической) шкурой на дощатом полу.

— Довольна? — спросил ее молодой человек, а Инна, стащив наконец с него бейсболку, потрепала по волосам и ответила:

— Просто чудо! Все это чудо! И, главное, ты мое чудо!

Тимофей зарделся, а Инна потянула его к дивану, который под ними отчаянно заскрипел.

Снаружи послышался задорный собачий лай и крик Женечки:

— Мамочка, а тут еще и гуси есть! Настоящие! Ой, мамочка, а они шипят и щиплются. Мамочка, помоги!

Послышались громкие голоса Олеси и Милы Иосифовны, и Инна, не покидая объятий Тимофея, мечтательно произнесла:

— И без нас справятся с гусями. Господи, как же тут хорошо! Женечка прав — отчего мы мчимся куда-то за тридевять земель, хотя счастье — оно здесь, под боком…

Под боком у нее в данный момент был Тимофей.

— Может, остаться здесь насовсем? — проговорила Инна, целуя молодого человека.