он специально ушел, дав нам время придти в себя. Потому что нам это правда было нужно. Мичи, единственная женщина, смотрит на свои трясущиеся пальцы.

- Почему у меня дрожат руки? – как ребенок спросила она.

- Это страх, дура, - ответил ей самый спокойный Пятый Офицер.

- А, точно, - кивнула миловидный связист… - Чо сказал?! А в нос?!

Небольшая потасовка словно перезагрузила нас всех, расслабила нервы. Всего лишь ценой синяка под глазом Ясухиро, который сам был не рад, что рот открыл.

Мы вышли из долины к Капитану нормальной группой шинигами и Офицеров, а не пересравшимися от его мощи детьми, как положено.

Он уже не улыбался, слава Королю Душ, потому что лыбился он жутко, сам открыл Сенкаймон.

По возвращении его уже ждал гонец, стоявший на колене и оттараторивший:

- Капитан Сугимото, вас призывают на срочную встречу Капитанов! Приказ Главнокомандующего!

- Я понял. Уходи.

- Есть! – кивок головы в шляпе домиком.

Гонец ушел в сюнпо. Сугимото же неторопливо говорит нам:

- Ну, я пошел поболтать с другими Капитанами. Вас это не касается, отдыхайте до завтра.

Так эта миссия закончилась. Я на автомате пришел к себе в комнату в Бараках, уложил зампакто на подставку, сел на скрипнувшую кровать.

А потом недоверчиво посмеялся, сказав:

- Я так обалдел от Банкая Капитана, что даже не могу вспомнить, сколько врагов убил!

Рухнул на спину, раскинув руки и глядя в потолок.

- Такая мощь! Просто охренеть…

У меня в голове все еще крутились воспоминания, эхо голоса и слово: «Банкай»…

Это тебе не убогая анимация на экране. Вживую Банкай это просто… Неописуемо словами.

Как будто сама реальность сломалась и собралась так, чтобы соответствовать. Все мои чувства с ума сошли в этот момент.

Шикай и Банкай вообще не сопоставимы, как два разных мира, разные способности. Я поднес у носу рукав и понюхал. Поморщился. Воняет кровью и потом. Да и сам я весь в грязи и засохшей крови.

Какого хрена я в таком виде на кровать лег?! Вскочив, я понял, что поздно. Придется менять одеяло.

Эх, черт с ним… Я просто слишком эмоционально в раздрае, чтобы возмущаться. Пойду в ванну, приведу себя в порядок.

Банкай… Блин, эта мысль со мной до ночи, да? Хотя бы поспать, надеюсь, смогу. Усталости уж точно накопилось, еще плечо ноет, сдержать удар того громилы Пустого было нелегко… И я разок чуть уха от пролетевшей стрелы не лишился.

Битва была самой интенсивной, что я испытывал, но Капитан своим боем и выходкой в конце просто перекрыл все.

Как он двигался, как сражался, реагировал, я впитывал все, что мог. Это бесценный опыт.

Я до самой ночи ходил, погруженный в себя, почти не реагируя на окружение. На автомате поел, не чувствуя вкуса и забыв, что. Если я съел салфетку, то я этого даже не запомнил бы.

Где-то ходил, с кем-то болтал… А голове все еще прошедшая миссия.

Только ночью, лежа под грязным одеялом, я включил голову и понял, что забыл поменять его. Чертыхнувшись и вытащив из шкафа запасное, решил проблему.

Лежа в темноте я фехтую пальцем перед собой, глядя в потолок. Я прогонял в голове все так, словно был на месте Сугимото против армии Квинси. Он вот так, а я вот так… Можно в сюнпо и сразу ударить в спину следующего...

Такого со мной со времен первых курсов Академии не было, когда я представлял себя против людей на Арене. Желание полностью впитать и запомнить увиденный и пережитый опыт полностью поглотило меня.

В итоге, я просто не заметил, когда за окном забрезжил рассвет. Когда первые лучи солнца ударили в глаза, очнулся и понял, что совсем не спал.

- А? Уже утро? Черт возьми!

Глава восемьдесят третья. Истребление Квинси

Два с лишним месяца спустя.

Мир Живых, где-то в Германии, лес.

Ночь. Небо скрыто тучами, не видно звезд и Луны. Кромешный мрак заволок все. Среди лесных зарослей изредка слышится далекий треск ветвей, эхо звериного крика, кого-то настиг хищник. Вой волка морозит кожу не хуже ветра…

Ночь в лесу всегда тревожна для человека. От этого обычно спасает убежище и костер. Здесь, на маленькой поляне в глубине германских лесов, есть оба.

Небольшой костер, окруженный серыми камнями, отобрал у темноты поляну, легко освещая желтую, жухлую траву и деревья, что начали красить листья в осенние цвета.

Иногда, далеко в кустах мелькали отблеском света звериные глаза, чтобы быть отпугнутыми небрежным взглядом почуявшего их часового шинигами. Одного из двух бдящих, остальные отдыхают.

Отряд из семи шинигами, одного Офицера и шести рядовых, спрятался на ночь в этом буреломе без троп и дорог, дав телам долгожданный отдых.

Три палатки полукругом у костра, одна офицерская и две для рядовых. Из-под темной ткани слышится сопение спящих, сливаясь с тихим треском костра.

Часовые не боятся сидеть лицом к пламени, шинигами слишком далеко от нормальных людей, чтобы по-настоящему слепнуть от перепада света и тьмы.

К тому же в дозоре, посреди ночи, они не полагаются на ненадежные глаза, хотя видят лучше обычных смертных. Чувство реацу, живых существ, служит им куда надежнее зрения, особенно в лесу, где скрыться за любым деревом – хлеб с маслом для любого разведчика врага.

Все в группе, кроме Офицера, хоть и не сенсоры, но уже далеко не новички, развившие в себе хотя бы зачатки этого. Война взрастила эти маленькие таланты, из потребности, а не настоящего желания. Но теперь все хотя бы обладают навыком начинающего сенсора.

Как говорится - жить захочешь и не так раскорячишься. Тот же Асано, вроде аристократ и все такое, а научился такую похлебку и каши варить, что любой повар позавидует. И сам себе портки стирает, кто бы мог подумать.

Один из часовых плавно мешал палочкой угли в костре, второй же расслабленно опирается на землю позади себя. Казалось бы, беспечно, но этому вердикту мешает одна маленькая деталь – оба не просто держат оружие под рукой, мечи заранее вытащены из ножен.

Два месяца военных действий на чужих землях приучили их к тому, что слишком высокой бдительности не существует, доля секунды на вынимание клинка из ножен играет разницу между жизнью и смертью. Расслабиться они могут только в Обществе Душ. Те, кто думал иначе, часто становились первыми жертвами синих стрел.

Рядовые менялись за ночь дважды, бдя по двое. Сейчас пара шинигами, Асано и Шоджи,