необычно

 люди живут на юге.

Хотел бы я успокоить

 сердце свое больное,

Выбросить все, что прежде

 мне угнетало душу.

Растут душистые травы

 вместе с чертополохом,

Сотни цветов чудесных

 благоухают тут же.

Они меня окружают

 волнами аромата,

Прекрасно их содержанье,

 и внешне они прекрасны.

Если ты отличишься

 подлинной чистотою —

Слава твоя, бесспорно,

 пробьется сквозь все преграды.

Мне хочется, чтобы фикус

 был бы моим посланцем,

Но он, я боюсь, не сможет

 пройти сквозь лесные чащи.

Лилию я послал бы,

 только, боюсь, в дороге

Промочит она в болотах

 полы белого платья.

Когда поднимаюсь в горы —

 невесело мне и тяжко,

Хочу к воде опуститься —

 но это еще труднее.

Ноги мои слабеют,

 не повинуясь телу,

Сердце мое в смятенье,

 и на душе тревожно.

Я поступаю так же,

 как в древности поступали:

Взглядам своим и мыслям

 не изменю вовеки —

Пусть мне судьба готовит

 новые испытанья.

Пока золотое солнце

 не скрылось за горизонтом,

Медленно и одиноко

 вновь побреду я к югу.

Мысли мои отныне

 обращены к Пэн Сяню.

Примечания

Фын-лун — бог грома и облаков в китайской мифологии.

Гао Син, или Ди-ку — имя легендарного императора древности. Здесь поэт имеет в виду легенду о том, как феникс подарил яйцо жене императора Ди-ку, в результате чего последняя родила сына Ци, который явился предком основателя династии Шан.

Цзао Фу — имя легендарного возницы.

Бочжун — горы, в которых берет свое начало река Хань-шуй; находятся в провинции Шэньси.

Пэн Сянь — мудрый сановник одного из правителей династии Инь. Как говорит предание, правитель отвергал советы Пэн Сяня, и тот в знак протеста утопился в реке,

Источник: "Лирика китайских классиков" в переводах А. Гитовича, 1962

Мне жаль ушедших дней ("Жалею о днях, когда я пользовался доверьем...")

Жалею о днях, когда я

пользовался доверьем,

Внимал повеленьям князя,

старался прославить эпоху.

Я говорил народу

о славных деяньях предков,

Старался сделать законы

ясными и простыми.

Когда закон установлен —

страна сильна и богата,

Когда управляет мудрый —

страна крепка и спокойна.

И если держать в тайне

княжеские секреты,

То, пусть ты и ошибешься,

никто тебя не накажет.

Знаю, чиста моя совесть,

тайны не выдавал я,

И все ж клевета и зависть

настигли меня внезапно.

Был на меня обрушен

тяжкий гнев государя,

Хотя он и не проверил

дела мои и поступки.

Разум его затмился —

он был ослеплен льстецами,

Был он обманут ложью,

слухами и клеветою.

Не захотел разобраться

в сути всех обвинений,

Сослал меня на чужбину

и позабыл об этом.

Лжи он поверил грязной,

и клевете поверил,

И, воспылавший гневом,

на смерть меня отправил.

Верным слугою был я —

и ни в чем не виновен,

За что же я оклеветан,

за что я терплю обиды?

Тот, кто стыдится света, —

пользуется темнотою,

Но я и в далекой ссылке

всегда готов защищаться.

Лицом обратившись к рекам —

к глубинам Юань и Сяна, —

Готов, ни на миг не колеблясь,

броситься в глубь потока.

Пусть я потерпел неудачу

и слава моя погибла —

Мне жаль, что еще доныне

прозреть государь не может,

Что он нарушил законы

и, ничего не проверив,

Дал сорнякам бесстыдным

глушить ароматные травы.

Я искренним был слугою,

хотел открыть свои чувства,

Я думал: лучше погибнуть,

чем жить на земле без пользы.

И если еще колеблюсь,

то лишь по одной причине,

Которая мне мешает

выбрать эту дорогу.

Слыхал я, что в долгом рабстве

жил Байли Ци когда-то,

Что даже И Инь порою

стряпал обед на кухне.

Мудрый Люй Ван, мы знаем,

был мясником на рынке,

Нин Ци, распевая песни,

волов погонял ленивых.

Но, если бы им не встретить

Чэн Тана или У-вана,

Разве б их знали в мире,

разве б их вспоминали?

Верил один правитель

клеветникам ничтожным,

И, погубив Цзы-сюя,

княжество погубил он.

Был предан Цзе-цзы и умер,

дерево обнимая,

Но князь, осознав ошибку,

ее захотел исправить, —

Горы Цзешань велел он

сделать запретным местом,

Желая быть благодарным

мудрому человеку.

Он думал о старом друге

и, проливая слезы,

В белое облачился —

в траурные одежды.

Верные князю люди

гибнут во имя долга,

А клеветников ничтожных

никто не подозревает.

Никто не хочет проверить

наши дела, поступки,

Верят бесстыдным сплетням

и клевете бесстыдной.

Растут ароматные травы

вместе с чертополохом —

Кто же сумеет в мире

их различить, как должно?

Зачем ароматные травы

так увядают рано? —

Едва их покроет иней —

они уже поникают...

Когда государь неразумен,

подвержен он ослепленью

И приближает к трону

клеветников преступных.

Льстецы утверждали когда-то,

завидуя мудрым людям,

Что пусть ароматны травы —

они для венков не пригодны.

Но тонкому благоуханью

завидовать может в мире

Лишь женщина, что, к несчастью,

схожа с Му-му развратной.

Пускай красота бывает

подобна Си-ши прекрасной