Десять "юань" орхидей насадил я в поле

И другими цветами заполнил сто "му" земли,

И по десять "ци" засеял трав лечебных,

Чтобы вместе росли "ду-хэн", "цзе-цзюй" и "лю-и".

14

Пусть их ветви и листья растут привольно!

Буду ждать веселой жатвы моей.

Не дождусь — не об этом стану плакать,

А о том, что бурьян оказался, увы, сильней.

15

Ненасытные толпы, толкаясь, ищут корысти:

Даже сытый давно опять раскрывает пасть.

Извиняя себя самого, других осуждая,

Каждый завистью движим и спорит за честь, за власть.

16

Словно дикие утки, бросаются на добычу...

Но ведь это не то, чего я умел хотеть!

Приближается старость и скоро меня настигнет:

Сделать имя себе я боюсь уже не успеть.

17

Поутру я выпью нависшей росы магнолий,

Ввечеру поем сухих лепестков хризантем.

Если чувства мои проверены и достойны,

Исхудать от поста я не побоюсь совсем!

18

Я опавшие "чи" свяжу корнями деревьев,

Наклонившиеся бутоны "би-ли" поддержу.

Расправляя стебли "цзюнь-гуй", помогу орхидеям

И разросшийся плющ веревкой туго свяжу.

Чи — растение с душистыми цветами.

Би-ли — пахучее вьющееся растение.

Цзюнь-гуй — разновидность мальвы.

19

Признаюсь: я мужам древности подражаю,

Но обычай века пошел дорогой иной.

Угождать не стараюсь сегодняшним мелким людям:

Мой бесстрашный пример — Пэнь Сянь всегда предо мной.

Пэнь Сянь — министр, покончивший самоубийством в знак осуждения жестокостей Чжоу Синя, последнего императора династии Инь.

20

С долгим вздохом глубоким скрываю слезы:

Безутешно и я о страданьях плачу людских.

Я давно обуздал свои порывы и страсти,

Но и ночью, и днем проклинают меня за них!

21

Пусть опальный, не расстаюсь с орхидеей

И ношу при себе пучок душистых цветов.

Но за то, что сердце мое считает благом,

Все возможные пытки и смерть я принять готов.

22

Легкомыслием я задет моего дорогого:

Он не хочет в сердца заглянуть своих людей.

А меня обвиняют в распутстве толпы женщин,

Полных зависти к верности и красоте моей.

23

По обычаям века, теперь строитель

Без линейки и циркуля чертит и строит дом,

Без веревки и мела небрежно правит ошибки,

В век развала не обременяя себя трудом!

24

Скорбный, долго колеблюсь, не зная, на что решиться:

Вся огромная боль досталась мне одному.

Утонуть, умереть — я всё предпочту изгнанью,

Жалкой жизни пустой, которой я не приму!

25

Сокола величавы и стаями не летают:

Оттого, что природа их такова.

Не удержится прямоугольник в отверстии круглом.

Два пути разошлись — их навек останется два!

26

Гордым сердцем смирюсь, укрощу надменную волю,

На себя возложу и смою жгучий позор:

Мудрой жизнью своей чистоте платя непорочной,

С мудрецами исполню древний свой уговор.

27

Я спохватываюсь, что бросил путь, не проверив.

Долго медлил, но время назад идти.

В колею я снова вправляю мою повозку,

Не успев далеко уклониться от пути.

28

Мой шагает конь среди орхидей прибрежных

И взбегает на холм, обсаженный перцем. Стой!

Не вхожу — не хочу повторных упреков.

Ухожу за старой одеждой моей простой.

29

Вновь на платье себе я сшиваю листья

Непорочных кувшинок и лотосов, и цветы.

Не узнает меня теперь ни один придворный

В этом новом обличьи верности и чистоты.

30

Мой убор головной — как гордый утес высокий.

Пояс очень длинен, и подвесок много на нем.

И цвета, и запахи выбраны с тонким вкусом.

Ум и сердце видны в наряде моем.

31

Оглянувшись, я мир обвожу глазами,

Изумленно смотрю вперед и назад.

Хорошо подобрал я цвета подвесок,

Хорошо цветы сливают свой аромат!

32

Каждый любит свое, и каждый любит иное,

Я же только одно люблю — свою прямоту.

Пусть меня четвертуют — останусь тем же,

Я бесстрашие сердца и долг всему предпочту.

33

Убеждает меня сестра-красавица выйти

Из ненужного боя и долго спорит со мной:

Говорит, что Кунь погиб за свое упрямство

И в пустынном месте окончил свой путь земной.

Кунь — упрямый министр легендарного императора Яо, не справившийся с проблемой орошения.

34

Говорит: не стоит быть таким прямодушным

И с таким превосходством в толпе стоять одному.

Все приносят к себе в дома лишь сорные травы, —

Ты стоишь одинок и холоден ко всему.

35

Говорит: мы не можем во все постучаться двери

И везде объяснить, что в сердце у нас двоих.

В мире властвуют толпы и любят лишь показное, —

Ты стоишь один и не слушаешь слов моих!

36

По стопам мудрецов держусь золотой середины!

Страшно мне спуститься в страну болот.

Реки Юань и Сян перейду, подвигаясь к югу,

Где покоится Шунь: он обиду мою поймет.

37

Император Ци отцовские песни помнил,

Но беспечный Кан одной забавы хотел:

От забот бежал и не строил мудрых рассчетов, —

Оскудела семья и утратила свой удел.

Ци — старший сын императора Юй.

Кан — сын и преемник Ци, увлекался только охотой и забавами.

38

Непоседливый И, повеса, смелый охотник,

Что травил лисиц на лугах и в чаще лесной...

Но приводит смута редко