Но смерть Малкольма совсем его не обрадовала. Это был единственный вариант, который он не включил в свои планы, по крайней мере на сегодняшний день. Теперь весь замысел придется пересмотреть, и быстро. Бог ты мой, но как? Может быть, мне удастся как-нибудь использовать эту драку, размышлял он, просеивая в уме различные возможности и ожидая, что Джейми станет делать дальше.

Теперь, когда он одержал победу, гнев Джейми рассеялся. Грудь его ходила ходуном. Рот заполняла кровь и желчь. Он сплюнул. Много лет ему хотелось унизить Норберта, и вот он сделал это и узнал ему цену раз и навсегда — и отомстил за Малкольма, которого спровоцировали нарочно.

— Норберт, ублюдок ты поганый, — проскрежетал он, поражаясь тому, как плохо выговариваются слова и как ужасно он себя чувствует, — если ты скажешь хоть что-нибудь, что угодно про моего тайпэна, что угодно, клянусь Богом! или станешь зубоскалить о нем за его спиной, я тебя на куски разорву.

С трудом передвигая ноги, не разбирая дороги, он прошел мимо Горнта, едва его заметив, и направился к причалу. Шагов через десять-пятнадцать его нога угодила в выбоину, и он упал с громким проклятием и остался стоять на четвереньках, забыв о Норберте и Горнте, измученный до предела.

Норберт понемногу приходил в себя, сплевывая кровь. Нос его был разбит, пульсирующая масса боли, и он слабел от бешенства при мысли, что оказался побежден. И к этому тошнотворному чувству примешивался животный страх. Старик Брок не простит тебя, пронзительно кричал ему мозг, ты потеряешь премию и пенсию, которую он обещал, станешь посмешищем всей Азии, избитый, измочаленный, помеченный навечно этим сукиным сыном Джейми, а ведь он против тебя дохляк, струановский ублюдок…

Он почувствовал, что ему помогают подняться. Покачиваясь, он заставил себя открыть глаза. Хватая ртом воздух, плохо соображая, чувствуя, как горят огнем лицо и голова, щурясь из-под совсем заплывших век, он разглядел спину Макфея, пытавшегося подняться на ноги в нескольких шагах от них, и Горнта сбоку от себя, все ещё с двухствольными дуэльными пистолетами под мышкой.

Мысли заметались в его голове, полубезумной от боли. С такого расстояния я не промахнусь, Горнт единственный свидетель, на расследовании мы покажем: «Макфей схватился за пистолет, сэр Уильям, мы дрались, это верно, боролись, да, но он ударил меня первым, ведь правда, Эдвард? Скажи им как перед Богом, а потом ужасно, ваша честь, это было ужасно, каким-то образом пистолет вдруг выстрелил, бедный Джейми…»

Норберт схватил пистолет и поднял его.

— Джейми! — крикнул Горнт, предупреждая шотландца. Макфей, вздрогнув, повернулся и, открыв рот, уставился в дуло пистолета, а Норберт криво ухмыльнулся и нажал на курок, но Горнт был наготове и, издав ещё один предупреждающий крик, отвел выстрел вверх и тут же, стоя спиной к Макфею, прикрыл пистолет телом, ухватившись за него обеими руками с неожиданной силой и изображая короткую борьбу с Норбертом за обладание им. И все это время он смотрел в глаза Норберта, который, цепенея от ужаса, видел перед собой только смерть. Горнт вывернул ствол в грудь Грейфорту и нажал на второй курок. Норберт умер мгновенно. Тогда, надев маску ужаса, Горнт отпустил тело, и оно осело на землю. Все это заняло лишь несколько секунд.

— Господь Всеблагой и Всемогущий, — выдохнул Джейми. Он в ужасе доковылял назад и опустился на колени рядом с телом.

— Боже мой, сэр, я не знал, что делать, о Боже, Боже, сэр, мистер Грейфорт, он собирался выстрелить вам в спину, а я только и сделал, что… о, Боже мой, мистер Макфей, вы же сами его видели, правда, я крикнул вам, но… он собирался выстрелить вам в спину… неужели мы ничего не можем сделать? Он намеревался убить вас… — Так легко убедить Макфея, который, слепо щурясь, побрел прочь звать кого-нибудь на помощь.

Оставшись один и в безопасности, Горнт протяжно выдохнул, довольный собой. В восторге от того, что сумел провидеть в тот миг, как поведет себя Норберт, и поставил на это свою жизнь.

«Когда рискуешь, выбор момента и выполнение должны быть безукоризненны, — без конца, как молитву, твердил ему его отчим, обучая искусству карточной игры. — Иногда человеку выпадает шанс, юный Эдди, подарок судьбы. Она дарит тебе нечто особенное, ты берешь это и кончаешь со всем одним ударом. Ты срываешь банк. Проиграть невозможно, если этот шанс тебе действительно подарен, время она выбирает безошибочно. Только смотри не дай дьяволу обмануть себя — он прикрутит тебя к кресту намертво, карты он сдает те же, но они другие, ты почувствуешь разницу, когда они попадут к тебе в руки…»

Горнт криво усмехнулся. Отчим не имел в виду убийство, говоря о том, чтобы покончить со всем одним ударом, но для него именно так все и сложилось. Его даром судьбы был Норберт.

Идеально выбранный момент, идеальное убийство, идеальное алиби.

Норберта следовало отправить к праотцам по многим причинам. Во-первых, он мог оказаться способным отвратить от Броков часть надвигающейся катастрофы, развернув её против дома Струанов. Кроме того, старик Брок приказал Норберту убить Струана любым способом, каким получится; и самое главное — Норберт был простолюдин, без манер, без утонченности, без чувства чести и не джентльмен.

Мухи уже роились вокруг них и садились на труп. Горнт отошел в сторону и закурил сигару. Его взгляд внимательно окинул пустырь, проникая сквозь туман. По-прежнему никаких чужих глаз, никакого шевеления. Рассветные лучи едва пробивались через густой слой низких облаков. Стоя там в ожидании, он вынул холостые патроны из второго пистолета, пистолета Малкольма, на которых настоял Норберт. Горнт улыбнулся про себя. Он поменял бы их, подсунув хлопушки Норберту, если бы тот все же решил драться, а не отменить дуэль, как они договорились.

Каким же Норберт был ублюдком, подумал он. Поделом ему. А вот Малкольма мне жаль. Ладно, теперь я отправляюсь в Гонконг и заключаю сделку с его матерью — так безопаснее и лучше. Норберт был прав, она настоящий тайпэн. Я предложу ей то, что собирался передать Малкольму: подлинные средства и вещественные доказательства, которые уничтожат компанию «Брок и Сыновья», раздавят Моргана, этого дьявола во плоти.

Оставь месть мне, сказал Господь. Но это не для меня. Не для меня, Эдварда Горнта, сына Моргана. Ах, отец, если бы ты только знал, как упоительна будет месть, как праведно отцеубийство! Плата за «Я женюсь на этой шлюхе, если…».

Какая ирония, Морган: ты потратил половину жизни, чтобы разорить свою единственную сестру и её семейство, твой отец пытается сделать то же самое со своей единственной дочерью, а я, твой единственный сын и возмездие, защищаю её, чтобы погубить тебя.

С Тесс безопаснее иметь дело, чем с Малкольмом, лучше. Она отдаст мне компанию Ротвелла в Шанхае, и подпишет займы в банке «Виктория», в которых я нуждаюсь, и введет меня в совет директоров. Нет, это нет, она справедливо сочтет подобное угрозой для себя, кресло директора придет позже. А до тех пор я займусь следующим номером в списке: компанией Купер-Тиллман.

Тем временем что мне делать сейчас? Как можно скорее лететь в Гонконг. Любопытно: Норберта нет и Малкольма тоже. Странно.