Посмотри в коровнике, они иногда откладывают яйца в свежие коровьи лепешки.

Брианна поморщилась, но кивнула, поставив Джемми на пол.

— Пошли, парень, поищем бабушке всякую бяку.

— Бяку-бяку-бяку! — Джемми помчался за ней, в восторге от перспективы.

Я высыпала нарезанный лук в чашу из полой тыквы и добавила немного горячей воды из котла. Потом оставила его тушиться и вернулась в кабинет. Крепкий еловый стол в центре комнаты служил мне и диагностическим, и зубоврачебным, и даже обычным обеденным, в зависимости от медицинских потребностей и количества приглашенных на ужин. Сейчас на нем лежал Джейми, едва различимый под ворохом одеял. Марсали стояла рядом и поила его водой из чашки.

— Ты же поправишься?

Она протянула руку, но не решилась прикоснуться к нему.

— Конечно, милая.

В голосе Джейми прозвучала усталость, однако он медленно вытащил руку из-под одеяла и дотронулся до щеки дочери.

— Фергус отлично справился. Ночью собрал всех охотников, а утром нашел меня с Роджером Маком и привел нас домой. Он хорошо ориентируется в горах.

Марсали все еще склонялась над отцом, но я заметила, что ее губы расплылись в улыбке.

— Я скажу ему, а то он переживает, что упустил зверей. Говорит, одного бы хватило, чтобы весь Ридж зимой прокормить.

Джейми пренебрежительно хмыкнул:

— Ничего, и без них проживем.

Ему трудно было разговаривать, но я не стала прогонять Марсали. Роджер сказал, что Джейми рвало кровью, пока его несли назад. Я не могла дать ему виски или бренди, чтобы уменьшить боль, а настойки опиума у меня не было. Может, присутствие дочери облегчит его страдания.

Я тихо открыла шкаф и достала большой закрытый горшок с пиявками. Холодная глина остудила обожженные руки. Около дюжины малоподвижных черных лент медленно плавали в мутной настойке из корней рогоза. Я выложила три штуки в маленькую чашу с чистой водой и поставила ее греться рядом с жаровней.

— Просыпайтесь, парни, — сказала я. — Пора отрабатывать пропитание.

Копаясь в шкафу, я слушала тихий разговор за спиной о Жермене, малышке Джоанне и дикобразе, который прячется в кустах у хижины Марсали и Фергуса.

Теперь надо приготовить марлю для припарки, закупоренную бутылочку с луковой настойкой, глиняные кувшины с сухим желтокорнем, рудбекией и окопником и пенициллиновый раствор. Взглянув на этикетку, я выругалась про себя. Он был почти месячной давности. Сначала мне пришлось отправиться на медвежью охоту, потом навалилось множество осенних дел, и я совсем забыла приготовить новую партию.

Надеюсь, он все же подействует. Сжав губы, я руками растерла травы и высыпала их в буковую чашу для заварки, а потом тихо помолилась святой Бригитте. Сейчас понадобится любая помощь.

— А еловые лапы, что вы на земле нашли, — они свежие?

Похоже, Джейми больше интересовал дикобраз, чем новый зубик Джоанны.

— Да, зеленые и свежие. Я знаю, что эта мерзкая тварь где-то там, но дерево высокое, и с земли его не разглядеть. Уж тем более не подстрелить.

Стреляла Марсали так себе, однако Фергус одной рукой вообще не мог справиться с ружьем, потому охотиться приходилось ей.

— Кх… кх… — Джейми с усилием прочистил горло, и она торопливо протянула чашку с водой. — Возьми из погреба кусок соленой свинины и натри какую-нибудь палку. Воткни ее в землю рядом с деревом и пусть Фергус следит. Дикобразы любят соль и жир. Он ее унюхает и спустится, когда ночь наступит. Тогда и стрелять не надо будет. Стукнете его палкой по голове.

Я открыла медицинский саквояж и нахмурилась, рассматривая пилы и скальпели. Потом выбрала один — с искривленным лезвием. Рукоятка холодила пальцы. Сначала надо очистить рану — удалить мертвые ткани, обрывки кожи, кусочки листьев и грязь. Охотники обмазали ногу глиной и обвязали замусоленным носовым платком. Потом я обработаю поверхность пенициллином. Надеюсь, поможет.

— Отлично! — Марсали явно не терпелось взяться за дело. — Я на таких зверей еще не охотилась, но Йен говорит, что они очень жирные и вкусные, а иглами потом шить можно.

Я прикусила губу, рассматривая инструменты. Большую складную пилу для полевых ампутаций, длиной почти восемь дюймов, я не использовала со времен Аламанса и покрылась холодным потом при мысли, что придется прибегнуть к ней снова. При таком состоянии ноги…

— Мясо жирное… — сказал Джейми.

Он резко замолчал и повернулся на бок, тихо застонав, когда передвигал больную ногу.

Я представила себе процесс ампутации: упругое сопротивление кожи и мышц, скрежет кости, треск сухожилий и скользкие, кровоточащие сосуды, извивающиеся в отделяемой ткани, словно… словно змеи.

Я сглотнула. Нет! До такого не дойдет. Конечно нет.

— Тебе сейчас полезно жирное мясо. Ты очень худенькая, a muirninn[95], — тихо сказал Джейми за моей спиной. — Слишком худенькая. Как же ты ребенка выносишь?

Я обернулась, ругаясь про себя. Три ребенка за четыре года! И однорукий супруг, который не способен выполнять мужскую работу и не будет заниматься женской, вроде присмотра за детьми и пивоварения.

Я услышала сдавленный звук — то ли фырканье, то ли рыдание.

— Откуда вы знаете? Я даже Фергусу еще не говорила.

— Пора бы. Хотя, думаю, он и так догадывается.

— Он вам сказал?

— Нет, но его не только несварение беспокоило, пока мы охотились. Теперь-то я понимаю…

Я так прикусила язык, что почувствовала вкус крови. Неужели масло пижмы и уксусная настойка, которые я ей дала, не сработали? Или семена дикой моркови? Хотя подозреваю, что она просто забывала их принимать. Однако поздно спрашивать и упрекать. Марсали посмотрела на меня, и я ответила ободряющим — как я надеялась — взглядом.

— Ничего. — Она слабо улыбнулась. — Мы справимся.

Пиявки проснулись, стали двигаться, словно ожившие резиновые ленты. Я откинула одеяло и приложила их к отеку вокруг раны.

— Выглядит хуже, чем на самом деле, — поспешила я успокоить Марсали, которая судорожно вдохнула при виде этой картины. Однако все было довольно серьезно. Разрезы покрылись черной коркой по краям, но все еще не затягивались, и из них начал сочиться гной. Кожа вокруг потемнела и пошла зловещими красными полосками.

Я не знала, какая змея его укусила; впрочем, противоядия у меня все равно не было. Однако она впрыснула в рану мощный гемолитический токсин. Во всем теле полопались и кровоточили мелкие сосуды. Ступня и лодыжка на укушенной ноге были горячими и розовыми, даже красными. Неплохой знак, значит, внутреннее кровообращение не нарушено, но теперь предстояло восстановить его в районе раны, чтобы избежать отмирания тканей. Красные полоски беспокоили меня больше всего — они могли быть признаком заражения крови.

Роджер почти ничего не рассказал о ночи в горах, да и не требовалось. Я видела людей, проведших ночь