корабле — сейчас, впрочем, его захватил азарт погони — и что Смайли так трогательно его опекает.

Отдав риф, «Атропа» пошла быстрее. Хорнблауэр чувствовал, как паруса влекут ее с новой силой, а она с новой энергией прыгает по волнам. Он внимательно посмотрел наверх. Совсем некстати будет, если что-нибудь оторвется. Джонс стоял возле штурвала. Ветер дул с правой раковины, и маленький корабль хорошо слушался руля, но присматривать за рулевым было не менее важно, чем следить, чтобы не разорвался марсель. Потребовалась некоторая решимость, чтобы вновь оставить Джонса за старшего и вернуться к прерванному обеду.

Когда постучал посыльный и сообщил, что ветер опять слабеет, Хорнблауэр испытал неприятное чувство — такое было с ним раз или два, — будто все это уже происходило.

— Мистер Джонс свидетельствует вам свое почтение, сэр. Он думает, что ветер немного ослаб.

Хорнблауэр заставил себя ответить иначе, чем в первый раз:

— Передайте мистеру Джонсу мои приветствия и скажите, что я сейчас поднимусь на палубу.

Как и тогда, он почувствовал, что корабль может идти быстрее. Как и тогда, обернулся, чтобы направить подзорную трубу на марсель «Кастилии». И в точности как прошлый раз, прежде чем он повернулся обратно, матросы начали спускаться с рея. И тут события пошли совсем в другую сторону. Как обычно, непредвиденная ситуация возникла в самый неподходящий момент.

От волнения князь совсем ошалел. Хорнблауэр, подняв голову, увидел, что мальчик стоит на левом ноке рея, даже не стоит, а приплясывает, переступает с ноги на ногу и подбивает Смайли на правом ноке сделать то же самое. Одной рукой он уперся в бок, другую поднял над головой. Хорнблауэр собирался заорать на него. Он уже открыл рот, набрал в грудь воздуха, но раньше, чем выкрикнул хоть слово, князь оступился. На глазах Хорнблауэра он закачался, пытаясь сохранить равновесие, и упал, описав в воздухе полный круг.

Позже Хорнблауэр из любопытства попробовал подсчитать. Князь упал с высоты более семидесяти футов и, если б не сопротивление воздуха, пролетел бы их примерно за две секунды. Но сопротивлением воздуха пренебрегать нельзя — воздух раздул бушлат и значительно замедлил падение. Поэтому мальчик не убился насмерть, а лишь на мгновение потерял сознание, ударившись о грот-ванты. Вероятно, прошло секунды четыре, пока он долетел до воды. Хорнблауэр просчитывал это позже, вспоминая случившееся, но он отчетливо помнил все мысли и чувства, которые пронеслись у него в голове за эти четыре секунды. Первой была злость, потом озабоченность, потом он постарался быстро представить себе ситуацию в целом. Если он ляжет в дрейф, чтобы вытащить мальчика, «Кастилия» успеет их нагнать. Если он не остановится, мальчик утонет. Если он не остановится, придется докладывать Коллингвуду, что он бросил королевского внучатого племянника на произвол судьбы. Надо думать быстро. Быстро. Он не вправе рисковать кораблем ради спасения одного-единственного человека. Но… но… Если бы мальчика убило в бою бортовым залпом, это было б другое дело. Сразу же за этой мыслью появилась следующая — начало прорастать зерно, посеянное возле Картахены. За те четыре секунды мысль не успела оформиться — Хорнблауэр начал действовать в тот миг, когда проклюнулся первый зеленый росток замысла.

К тому времени, как мальчик долетел до воды, Хорнблауэр сорвал с гакаборта спасательный буй и бросил за левую раковину. Корабль шел быстро, и в этот самый момент мальчик поравнялся с Хорнблауэром. Буй шлепнулся на воду совсем близко от него. Воздух, который Хорнблауэр набрал в грудь, чтобы обругать князя, вырвался наконец залпом громогласных приказов:

— Бизань-брасы! Обстенить крюйсель! Спустить дежурную шлюпку!

Вероятно — Хорнблауэр не мог потом в точности вспомнить, — все кричали одновременно, но, во всяком случае, приказы исполняли с молниеносной быстротой, какая дается месяцами тренировок. «Атропа» резко привелась к ветру, мгновенно погасив скорость. Смайли — бог весть как он успел за такое время скатиться с правого нока грот-марса-рея — спустил за борт ялик с четырьмя матросами и бросился на выручку другу. Крохотная шлюпка бешено запрыгала на волнах. Раньше, чем «Атропа» легла в дрейф, Хорнблауэр начал осуществлять другую часть плана:

— Мистер Хоррокс! Сигнальте: «Вижу неприятеля с наветренной стороны».

Хоррокс вытаращился на Хорнблауэра и не двинулся с места. Хорнблауэр чуть было не заорал: «Делай, что сказано, черт тебя побери!» — но сдержался. Хоррокс не отличается сообразительностью, он не может понять, зачем посылать сигналы пустому горизонту. Обругать значило бы просто повергнуть его в полную прострацию и еще задержать исполнение приказа.

— Мистер Хоррокс, будьте добры, как можно быстрее поднимите сигнал: «Вижу неприятеля с наветренной стороны». Побыстрее, пожалуйста.

К счастью, сигнальный старшина оказался сообразительнее. Это был один из немногих обитателей нижней палубы, умеющий читать и писать. Он уже подбежал к фалам и открыл ящик с флажками. Его пример вывел Хоррокса из оцепенения. Флаги побежали по ноку грот-марса-рея, яростно плеща на ветру. Хорнблауэр про себя отметил, что этот старшина, хоть и не был прежде моряком — а был он подмастерьем в Сити и завербовался в Дептфорде, чтобы избежать каких-то крупных неприятностей, — заслуживает повышения.

— Теперь еще один сигнал, мистер Хоррокс. «Неприятель — фрегат на расстоянии семи миль к весту идет курсом ост».

Разумно посылать те самые сигналы, которые он поднял, если бы и в самом деле увидел английский корабль. Быть может, с «Кастилии» смогут их прочесть или хотя бы примерно угадать смысл. Будь с подветренной стороны английский корабль (Хорнблауэр помнил, что собирался предложить Коллингвуду), он ни за что бы не лег в дрейф, но продолжал бы двигаться вперед, увлекая за собой «Кастилию». Однако испанцам это неизвестно.

— Оставьте этот сигнал. Теперь пошлите утвердительный сигнал, мистер Хоррокс. Очень хорошо. Теперь спустите его. Мистер Джонс! Положите судно на правый галс.

Капитан большого английского корабля, несомненно, приказал бы «Атропе» сблизиться с «Кастилией». Хорнблауэр должен действовать так, как если б это было на самом деле. Лишь когда Джонс, у которого, подобно Хорроксу, от изумления опустились руки, занялся наконец тем, чтобы вновь тронуть «Атропу» с места, Хорнблауэр смог глянуть в подзорную трубу. Он увидел далекий марсель «Кастилии» — не такой уж теперь и далекий. Хорнблауэр со страхом и отчаянием видел, что враг приближается. И пока он смотрел, квадратный парус сузился до вертикального прямоугольника и еще два прямоугольника появились рядом с ним. В ту же секунду впередсмотрящий закричал:

— Эй, на палубе! Неприятель привелся к ветру, сэр!

Конечно, так и должно быть. Разочарование и страх мгновенно улетучились. Капитан испанского фрегата, высунувший бушприт за пределы охраняемого порта, будет неизбежно мучиться страхом. За