Я должен был остановить баржу.

– Для разрушения, – вслух произнес я, – лед тоже прекрасно сгодится, и его должно хватить.

Я кивнул себе, поднялся и сказал:

– Отлично, Гарри. Сделаем это по-нашему.

Я двинулся вниз к берегу. Прикладом винтовки начертил круг в грязи и закрыл его прикосновением руки и шепотом, призвавшим волю. Как только почувствовал, что ее присутствие охватило очерченное место, я, взяв всю собранную мною волю, потянулся вглубь земли и прихватил еще, черпая энергию, будто воду из колодца.

Я чувствовал бурлящую силу лей-линии под собой, чувствовал, как близко я подошел к решению моей задачи: собрать столько энергии, сколько возможно, перед тем как начинать атаку. Земля дрожала от течения подземной реки темной силы, духа насилия, опустошения и смерти, сосредоточенных в этой энергии, и я подключался к ней. Потенциально я мог направить ее ужасающую мощь на врага. У такого действия неизбежно будут последствия: цепная реакция, соответствующие осадки и многое другое, чего я не мог спрогнозировать, но сила давала чертовскую уверенность в том, что работа будет сделана.

Возникло мгновение, когда я едва так не поступил. Линия несла в себе очень многое. Но нельзя дергаться, на ходу меняя свои определения правильного и неверного (или умного и тупого), только потому, что совершить неверный поступок оказывается просто удобным. Иногда нелегко быть здравомыслящим, умным и ответственным. Иногда это отстой. Но это не превращает неправильное в правильное или тупое в умное.

Я уже получал более или менее предметный урок на данную тему. И я оставил эту силу в покое.

Магия продолжала вливаться в меня в больших количествах, чем я привык, в больших количествах, чем было бы комфортно. Через тридцать секунд я почувствовал, как все мои волосы стоят дыбом и с них сыплются искры. Я скрежетал зубами, погружаясь в холодную мощь Зимы, и входил все глубже и глубже. Я начал направлять ее вниз, к моей правой руке, и холодный бело-голубой огонь внезапно охватил мои пальцы, как пламя из только что зажженной газовой горелки.

Обгоревший буксир находился всего в сотне ярдов, когда я вытянул руку, сделал шаг из круга и крикнул:

– Rexus mundus!

И шар ослепительно-яркого синего света размером с футбольный мяч вылетел в ночь. Каждый квадратный дюйм его поверхности выбрасывал струйки тумана, и он, сверкая, летел сквозь ночь, как умирающая комета. Он упал в воду в двадцати ярдах от носа медленно движущейся баржи.

Раздался резкий визг, когда шар сконденсированного холода с температурой абсолютного нуля ударился об озеро Мичиган. Лед образовался почти мгновенно, и его крупные кристаллы выстрелили во всех направлениях, острые, как копья, росшие на Крепости Одиночества Супермена. В один момент баржа спокойно плыла, в следующий – мутант айсберга и гигантского дикобраза возник в воде прямо перед ней, ледяной барьер размером с тягач с прицепом.

Я мог бы сделать все это крупнее, но у меня попросту не оставалось времени. Мне требовалось двигаться быстро, чтобы доставить эту массу льда на нужную мне позицию, – я же не идиот. Мой остроконечный айсберг был размером с восемнадцатиколесный грузовик, но баржа могла взять на борт два десятка таких же. Мне нужно было поставить первый из них на нужное место.

И я снова воззвал к Зиме, снова поднял левую руку, завывая:

– Infriga!

Абсолютный холод слетел с моей ладони в воздух, распространяясь по поверхности озера, как разворачивающийся веер. Поверхность воды кристаллизовалась и замерзала, а я вливал и вливал в нее холод, делая лед толще, расширяя его поверхность так, чтобы она достигла моего айсберга. Первыми в мое заграждение врезались обломки буксира, и выступающие копья льда пронзили ослабленные деревянные борта суденышка, наколов его на айсберг, как на вилку. Ход баржи замедлился, фрагменты буксира скрежетали и скрипели, словно протестуя. Затем баржа начала ударяться в самый тонкий лед на краю ледяного веера – но и сам лед по мере ее движения становился все толще и толще, создавая растущее сопротивление ходу баржи. Она начала со скрежетом стопорить.

Яростный вопль разорвал воздух. Акулья Морда. Я только что здорово разозлил Идущего. Вероятно, это что-то говорит о моем уровне зрелости, но его злость вызвала у меня улыбку от уха до уха.

Я видел, как он взлетел в воздух, причем не заячьим прыжком, а классическим прыжком Театра кун-фу. Его накидка из рваных полос развевалась, как десятки крыльев, когда гравитация изменила направление прыжка с взлета на падение. Я уже начинал ощущать, каких усилий мне стоит использовать такое количество чистой магии в столь короткий отрезок времени, но у меня ее оставалось достаточно, чтобы управиться с этим. Я приготовил выброс силы, способный снести Идущего с моего ледяного барьера и обрушить мощь магии на проклятую тварь в тот момент, когда она окажется в пределах досягаемости.

Я промахнулся. Точнее, не промахнулся. Но прежде чем затвор, щелкнув, встал на место, Акулья Морда расщепился на дюжины идентичных фигур, которые разлетелись во всех направлениях. Так что лишь одна из этих фигур получила удар силы, способный поставить автомобиль на два колеса, и улетела высоко вверх.

Но оставшиеся сорок или пятьдесят обрушились на мое ледяное поле, как пушечные ядра, в большинстве мест пробив лед, в других же наделав широких трещин. Когда это происходило, копии Акульей Морды начинали раздирать трещины своими когтями. Толстый лед – нешуточное препятствие, если ты не Идущий Вовне, я полагаю, потому что твари рвали лед так, словно это был пенопласт.

Их было чертовски много. Я начал сбивать все больше тварей, что представляло собой тяжелую работу из-за огромного количества целей. Пока одни из них разрывали треснувший лед, другие начали отрывать айсберг от буксира своими когтями, словно стальными клинками, с немыслимой силой, причем действовали неустанно. Я попал в семь или восемь из них, но это не сыграло никакой роли. Скажем так: я – неподходящий инструмент для подобной работы. Проблема была гораздо большей, чем я себе представлял, и я понятия не имел, как ее решить.

Заклинания-песнопения на барже зазвучали октавой выше, достигая уровня бешенства. Иные прорывались через воду, толкая баржу, забегали вперед, убирая с ее пути обломки льда, их вой и странные прищелкивания с улюлюканьем звучали ужасающей музыкой. Другие Иные ринулись ко мне по берегу – что было бесполезно против мерцающего стены-занавеса Духоприюта. Они не могли добраться до меня. Что, в общем-то, было справедливо, потому что я, похоже, тоже не мог добраться до них. Я затормозил баржу, и это стоило им, возможно,