Ему подумалось о тех молодых афинянах, что, словно вихрем, мчались на своих конях. Друзьями они явно не были, однако один из них, Ксенофонт, рискнул жизнью, спасая другого. Такие люди и впрямь достойны восхищения. Кир всегда знал отведенное ему место в царском роду и при дворе. Однако та непрожитая жизнь начинала становиться для него подобием смерти.

Что ж, неплохо было опрокинуть весь этот порядок вверх дном. Он преуспеет или потерпит неудачу, но никто не посмеет его упрекнуть в безвольном смирении. Кир улыбнулся. Такая мысль обнадеживала.

Возле Кира хмурился грузный беотиец Проксен, вид у которого под дождем был унылым. Клеарх, обернутый насквозь промокшим плащом, стоял, скрестив на груди руки. Ночами было слышно, как Проксен у себя в шатре надсадно кашляет. Но никаких жалоб от него, как и следовало ожидать, не поступало. Было заметно, что вблизи спартанцев эллины старались сдерживать свои сетования – по всей видимости, из редкостного уважения. Клеарх этого как будто не сознавал, хотя втайне, быть может, ему было отрадно.

Горы на севере Фригии были покрыты густыми лесами, так что целые армии могли здесь упражняться незаметно для посторонних глаз или врагов. Шесть дней пути к северу от Сард обеспечили уединения достаточно, чтобы наконец впервые свести воедино ряды персидских и эллинских войск. На этом настоял Клеарх. В этом был один из забавных казусов положения Кира: его персидские подчиненные еще не знали, зачем в кулак собрана такая могучая сила, а вот у спартанских лохагов имелось подозрение, что воевать они вышли вовсе не с горными племенами.

Клеарх запросил показать ему качество персидских полков, которыми он будет командовать в бою – вроде бы простой и единственно здравый замысел, но после полутора месяцев упражнений и имитаций боя Кир уже жалел о данном им разрешении. Только сегодня утром он наблюдал очередной разгром персидского полка, который гнали среди деревьев коринфяне, вооруженные лишь посохами да дубинками. Персидский полемарх[28] дожидался на лошади в десятке шагов от Кира, вытянув шею в поисках какого-нибудь знака, позволяющего ему приблизиться к царской особе.

На душе у Кира кипело. Солдаты эллинов опять и опять громили персидское воинство, врываясь и сминая его ряды. Проксен и Клеарх неистощимо созидали новые планы, казалось, на ровном месте, а эллинские гоплиты воплощали их быстро и четко. Персидские силы в сравнении с ними выглядели неуклюжими и тугодумными. Не раз они продолжали тупо выполнять уже отмененный предыдущий приказ, в то время как «враги» стояли в стороне, наблюдая и потешаясь. Оставалось уповать, что с назначением новых строевых начальников все постепенно наладится. Кир посмотрел налево и вздохнул при виде яркоглазого персидского полемарха. Решив более не медлить, Кир жестом подозвал его к себе. Тот незамедлительно прошел через наружную охрану и приблизился, выпячивая грудь, словно бойцовый петух.

Клеарх и Проксен смотрели, как перс плашмя растянулся в грязи. По крайней мере, в этом полемарх Эраз Тираз был безукоризнен. Впрочем, не так уж много приятности в том, когда подобострастие сопровождается полным разгромом твоего войска уже третий раз на дню.

– Повелитель, ты оказываешь мне большую честь, – сконфуженно произнес военачальник. – Я недостоин даже находиться в твоем присутствии. Предоставь мне всего лишь минуту своего времени, и я буду тысячу раз благословен выше всего моего достоинства.

В эту минуту Кир тосковал по грубоватой простоте спартанцев.

– Ты просил слова, полемарх. Если мое время столь ценно, то ты должен как можно меньше его тянуть или говорить более быстро.

– Воистину, повелитель. Я лишь хотел сказать, как я сегодня разочарован своими людьми.

– И только ими? – поднял бровь Кир.

– Повелитель, взываю к пониманию: полки, вверенные моему командованию, состоят из сельских увальней, и большинство из них мидяне[29]. Неотесанные и грубые, как варвары. Топают, как скот, туда-сюда. Останавливаются, когда им велят остановиться, но при этом просто стоят, как мулы, ни о чем не думая. Я сотнями порол их за нерадивость, но их непролазная тупость с каждым днем все растет.

– Чего же ты хочешь, полемарх Тираз? Вернуться домой? Я могу тебе это устроить.

– О нет, повелитель! – с истовой уязвленностью воскликнул перс. – Я лишь прошу, чтобы мне дали часть войска, состоящую из персов. Возможно, мои мидяне с бо́льшим удовольствием слушали бы того, кто ближе им по языку.

– Они тебя не понимают? – тихо спросил Кир.

Перс покачал головой, припоминая свой недавний гнев.

– Они толстолобые сельские увальни, повелитель. Мотыжники. В Персеполе я проходил выучку с выходцами из знатных семейств. У меня самого в родословной насчитывается сорок три поколения. Так неужто же я, Эраз Тираз, должен, словно какой-нибудь пастух, пасти этих козлищ? – Он ухмыльнулся своему остроумию. – Думаю, повелитель, мольбы мои понятны.

– Понятны вполне, – кивнул Кир. – Только увидеть затруднение – совсем не то, что устранить его причину. Лично тебе я мог бы устроить порку. Или отрезать тебе уши и выжечь клеймо в знак твоего позора. Или же отправить тебя домой, дав веревку с повелением на ней повеситься. Но таких, как ты, у меня сотни – сотни начальников, не видящих своей ответственности в том, что их люди сломлены, рассеяны и бегут раз за разом, раз за разом!

Последнее Кир проревел, грозно надвигаясь на Эраза Тираза.

Полемарх на это снова повалился ему в ноги, прикрыв голову руками.

– Стража! – рявкнул царевич. – Взять этого умника, раздеть и всыпать ему сорок плетей перед его же строем!

Полемарх, поняв смысл сказанного, закричал в боязливом смятении:

– Повелитель, как я мог удостоиться такой кары? Молю, дай мне повеситься, чем перенести такое бесчестье! Что я такое содеял? Прошу тебя, я не понимаю…

Его уволокли прочь, при этом до слуха еще какое-то время доносились жалобно умоляющие возгласы.

Кир поднял лицо навстречу дождю, льдистыми струйками стекающему по шее. На расстоянии раскатисто чихнул Проксен. Кир, пятками ударив коня в бока, подлетел к нему, по-прежнему беспомощно на себя ярясь. Эллинский военачальник в смиренном жесте поднял руки, после чего достал тряпицу и звучно в нее высморкался.

Рядом с ним прокашлялся спартанец, и Кир перевел внимание на него.

– Ты что-то можешь добавить, Клеарх?

– Если твое повеление высечь минует меня, то, может, и да.

Кир не без труда овладел собой и, кривя рот, сказал:

– Уймись. Я не стал бы сечь эллина, даже если б у меня на то была причина. Ты знаешь, как и я, что твоя служба не есть рабство. Но ты должен понимать, что начальники из персов таких мер ждать от меня должны. Увидев, как Тираза секут перед его людьми, остальные поймут, что он хотя бы отчасти, но повинен в никудышном отражении броска сегодня утром. Так что пускай несколько дней проведет на попечении лекарей. А если порку он вынесет, не уронив лица, то глядишь, и в войске его будут уважать больше, чем нынче. Наверное, я пошлю к нему наставника из мидян, чтобы тот выучил его приказаниям на их языке. Пусть усвоит, пока идет на поправку. Да, пожалуй, это имеет смысл.