Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Погоди, а чего это мы поедем лишь в Ромулус, а не с морпехами?
— Майкл, сейчас у нас с тобой один приказ — покинуть зону боевых действий. И мы отвечаем за русских конструкторов. Не забыл? — Менторский тон куратора раздражал. С одной стороны — прав он, опять прав, а с другой — люто хочется дать ему в глаз. Но безосновательная агрессия только из-за неприятного тона слов — это диагноз. А меня аж колотит от приказа бежать прочь от Детройта. Не нравится мне это. Совсем не нравится. С чего такой негатив? Быть может, сработало мое «предчувствие» верного пути… — Или у тебя есть иные мысли на этот счет? — В проницательности и осведомленности Лиама сомневаться не приходится, объект своей опеки, то есть меня, он обязан знать.
— Возможно… — Уклончиво ответил я. Все же вокруг достаточно ушей, чтобы услышать лишнее. Вон как Зимин «не слушает», напрягся как пружина, смотрит в одну точку и ушами как локаторами водит. Ай да журналист, ай да ученик Симонова! — Ладно, в Ромулусе посмотрим, как жить дальше…
Поставленные предо мной и пред Лиамом задачи выполнить не удалось. Ромулус, как впрочем, и аэродром, были захвачены врагом. Но узнали мы это не сразу, но все же достаточно раньше того момента когда спастись уже невозможно…
Когда до окраины Ромулуса оставалось не больше полукилометра, в небе на востоке появился гигантский самолет. Он шел не очень высоко над землей и совсем без охраны. Поэтому лицезреть машину нам довелось с относительно небольшой дистанции — всего в пару километров. Толстый фюзеляж с округлым носом, широко раскинувшиеся крылья с шестью моторами, мощное хвостовое оперение… В первый миг мне показалось, что это знаменитый немецкий транспортный самолет Мессершмидт 323 «Гигант». Когда самолет стал медленно поворачивать на юг я смог разглядеть его в профиль… Теперь махина больше походила на американский транспортный самолет С-130 «Геркулес», но опознавательные знаки — канадские и двигателей шесть вместо четырех…
И вот пока все пассажиры грузовика пялились на чудо невиданной авиапромышленности Базилон принял, как оказалось, спасительное решение:
— Кобб, сворачивай с дороги! Едем в Ипсиланти… — Сержант быстрее меня оценил злую шутку с транспортником. Раз такая махина, принадлежащая ВВС Канады без особых опасений, а тем более без истребительного прикрытия, прилетает на американский аэродром и спокойно идет на посадку, значит, на земле машину уже встречают, а за безопасность посадки никто не тревожится…
Дробный стук ударяющих по металлу пуль ни с чем не спутать. Как и приглушенные расстоянием отзвуки пулеметной очереди. Со стороны Ромулуса прямо по нам ударил пулемет…
Двигатель грузовика взвыл, Охтин попытался что-то скомандовать, но его чуть не выбросило за борт при сильном рывке машины. Людмила пала ничком на ящики и с силой ударилась головой об мои колени. Лиам навалился на меня сверху, началась настоящая куча мала. Все вжимаются в ящики, ругаются, кричат, боятся, только Базилон почему-то навзрыд орет Коббу:
— Держись, Рой! Держись, молю тебя! Только держись!..
Обстрел прекратился почти сразу после того как машина влетела в кусты и скрылась из поля зрения пулеметчика. Но далеко грузовик не проехал, машина замерла метрах в трехстах от дороги. Кусты и редкие деревья достаточно надежно укрыли наш транспорт от взглядов со стороны, однако за нами может начаться погоня и тогда в кустах уже не спрятаться. Дабы понять, в чем причина остановки, мы с Лиамом соскочили на землю и бросились к кабине. Со стороны водителя дверь была прочерчена одной единственной строчкой пулевых отверстий. Даже стекло не было пробито… Однако уже было понятно, что случилось с Коббом, и о чем молил Базилон… Но дольше стоять было нельзя. Рывком, распахнув дверь, я вскочил на подножку и заглянул в кабину.
Кобб был уже мертв. Три пули настигли водителя. Одна попала точно в локоть левой руки и раздробила сустав. Еще две прошили левый бок Роя, и пройдя на уровне желудка и печени, вышли через спину и ушли в спинку сидения. Крови было много, она тонкими ручейками сбегала по пропитавшейся форме на сидение и с него на пол кабины… Но уткнувшийся лицом в руль Кобб не был похож на мертвеца. Он выглядел изможденным, уставшим от долгой дороги, но не мертвым… Он просто прикорнул, уткнувшись лицом в руль…
По молчаливому согласию мы с Лиамом вытащили тело водителя и передали его Охтину и Зимину — они быстро втащили Роя в кузов. Бросать тело капрала почему-то никому не хотелось, хотя нам и надо было спешить… За сегодня мы оставили позади слишком много погибших достойных быть похороненными. Возможно, нам просто хотелось через сохранение тела Роя отплатить тем, кого оставили без могил…
— Я поведу. — Джон был краток, и спорить с ним мы не стали.
Интермедия
10 мая 1942. Штат Огайо. Кливленд
Чего можно ожидать от некогда многонациональной, мирной и несколько ленивой, но живой Канады, за два десятка лет превратившейся в огромную серую кляксу на карте мира?
Первая Мировая Война перевернула все внутренние устои Канады. Открылись старые раны — межнациональная рознь, экономическая зависимость от южного соседа, отсталость промышленности, низкий уровень жизни… Все кто когда-то переселился в Канаду: французы, немцы, англичане, ирландцы и другие, все без исключения вспомнили старые обиды и наплодили новые. Страна оказалась на грани гражданской войны. Местами дело дошло до вооруженных столкновений между разными этническими группами. Властям пришлось искать пути для спасения и преобразования страны. И, не без помощи старой доброй Англии и Короля, Канада нашла прекрасный вариант. Теория «плавильного котла наций» лондонского писателя и журналиста Израиля Зангвилла легла в благодатную почву… В середине двадцатых прозвучал основополагающий тезис ознаменовавший эпоху перемен для Страны Кленового Листа: «Канада — это величайший рукотворный плавильный котёл, в котором сплавляются все народы Земли… Немцы и французы, ирландцы и англичане, итальянцы и украинцы — все в этот тигль. Так создаётся канадский народ, так рождается Канада!»
И страна затрещала, заскрипела. Был избран новый парламент, появились новые законы, в стране потихоньку наступал порядок. В огне обесценивания старых традиций отдельных народов Канады рождались новые традиции, новая культура, новые люди и отношения. Поначалу такой путь повел страну в пучину хаоса, но пред самой бездной дорожка новой политики вывела канадцев к желанному Новому Пути. Никто не видел как несогласных с таким «Новым Путём» тихо раскатывала машина нового правосудия. Репрессии