Стефани лизнула другой сосок, но потом ее охватило смятение. Что дальше?

Рафик, должно быть, почувствовал ее неуверенность.

– Вы не должны делать то, чего не хотите, – сказал он. – Достаточно одного слова, помните? Нет никакой спешки.

– Я знаю, но я не хочу… просто я не знаю, что делать, – призналась она.

– Я могу вам показать, если хотите.

– Хочу. – Руки Стефани обвились вокруг него. – Я очень этого хочу.

Рафик положил ее на спину. Его рука накрыла одну из ее грудей, губы прильнули к другой, целуя, поглаживая, покусывая, от чего трепет возбуждения, возникший в груди, спустился вниз по животу и кольнул ее между ног. Оторвавшись от ее груди, Рафик снова поцеловал ее в губы.

– Определенная доля сдержанности способна усилить удовольствие. Давайте познаем друг друга, – шепнул он, переворачивая Стефани на живот.

Его тело накрыло ее. Грудь легла ей на спину. Губы коснулись шеи на границе волос. Его руки скользнули по боковой поверхности ее грудей и остановились на талии. Она чувствовала его возбужденную плоть, прижимавшуюся к ее ягодицам. Он раздел ее, затем она услышала шуршание снимаемой им с себя одежды. А потом он снова оказался на ней, совершенно голый.

Какое-то время он не двигался. Спиной она чувствовала, как его грудь поднималась и опускалась, чувствовала его горячее дыхание у себя на шее. Потом губы Рафика коснулись ее плеча, и он осторожно перевернул ее на бок.

Стефани вздрогнула и, инстинктивно выгнувшись ему навстречу, ощутила, что он тоже вздрогнул.

– Рафик?

Сначала ей показалось, что Рафик не обратил внимания на ее возглас, но, когда он заговорил охрипшим голосом, она поняла, что он просто старался взять себя в руки.

– Почувствуй, что ты можешь со мной сделать, – сказал он и, взяв ее руку, сомкнул вокруг своего члена. Пальцы Стефани коснулись ее лона. Оно было горячим и влажным. Плоть Рафика, напротив, тугой и гладкой, как шелк. Он положил ее ногу на свои и, согнувшись, слегка отодвинулся назад. – Медленно, – сказал он, показывая, как ласкать его.

Его пальцы скользнули к ней внутрь. Ее мышцы мгновенно сжались в ответ. Другая рука Рафика по-прежнему лежала у нее на груди, лаская сосок. Стефани чувствовала, как с каждым движением все сильнее пульсирует его мужская плоть у нее в руке, а ее лоно сжимается при каждом движении его пальцев. Вскоре она уже не могла сдерживать себя. Чувствуя приближение взрыва, она вся напряглась.

– Рафик, я не могу…

Она уже не владела собой, а быстрой спиралью взлетала ввысь, чтобы рассыпаться фейерверком сверкающих искр, но на этот раз Рафик летел вместе с ней. Она поняла это по хриплому стону, с которым он отвалился от нее, и по тому, как содрогалась его грудь, когда он лег рядом, дыша ей в спину.

Через несколько часов, когда стало совсем темно, Рафик сидел один перед раскрытой книгой бхаримского конезавода. Он перелистывал страницы, печально глядя на пустые места, ожидавшие, что их заполнят имена новых владельцев его арабских скакунов, которые должны были покинуть конюшни Бхарима много недель назад. Стефани попросила, чтобы завтра они съездили в оазис, где держат жеребцов. Возможный прорыв – так она это назвала. До Сабра оставалось всего два месяца, и он страстно надеялся, что она окажется права.

Рафик откинулся на груду подушек и закрыл глаза, вспоминая их последнее свидание. Ее тело под его руками, ее вкус. Запах ее возбуждения. И свое собственное. Он не мог вспомнить ничего подобного.

Рафик со стоном встал на ноги и расправил плечи. Вынужденное воздержание – вот в чем дело. И в том, что он никогда не встречал такой женщины, как Стефани. Такой смелой и в то же время невинной, такой соблазнительной, но не сознающей этого. С какой решимостью она хотела понять, что ему нужно, чтобы заниматься любовью вместе с ним, а не просто позволять это ему. До сегодняшнего вечера он никогда бы не поверил, что любовные утехи без полноценного соития могут приносить такое удовлетворение. Когда он чувствовал, как пульсировало ее лоно, сжимавшее его пальцы, возбуждение оказалось не меньше, чем если бы он по-настоящему был в ней.

Кульминация была такой силы, что он почувствовал себя полностью опустошенным. Любовные игры со Стефани разительно отличались от всего его прошлого опыта. То, как она смотрела на него, когда прикасалась к нему, то, как говорили друг с другом их тела, давало ощущение близости, которого он никогда не испытывал прежде, занимаясь любовью. Физическая связь, соединение тел, но не душ и умов. Он всегда оставался принцем, игравшим роль любовника. Принцем, игравшим роль мужа. Чувство долга лишало любовные игры удовольствия.

Его сознание сторонилось воспоминаний. Он не допустит, чтобы это повторилось. Стефани напомнила ему, как это было, и доказала, насколько лучше это может быть. Предчувствие будущего, хотя, конечно, в этом будущем не будет Стефани.

Его сознание восставало против этой мысли. Рафик в отчаянии тряхнул головой. Почему он не может просто наслаждаться тем, что у него есть! Женщина, которая говорила с ним, как будто сквозь королевский фасад видела его таким, какой он есть. До нее никто и никогда не смел этого делать. Она заставила его посмотреть на мир свежим взглядом. Теперь его смутные планы в отношении Бхарима и его народа обретали ясность и четкость. Его вина по-прежнему давила тяжким грузом, но она перестала быть его неотъемлемой частью. Она превратилась в бремя, которое он еще продолжал нести, но собирался сбросить раз и навсегда. Он, как Стефани, будет учиться на своих ошибках. И, как Стефани, станет другим человеком.

На следующий день, дожидаясь Рафика в конюшнях, Стефани обнаружила, что ей приходится постоянно напоминать себе, что она главный королевский ветеринар, ждущий принца. Прошлой ночью, вернувшись в гарем и глядя на себя в зеркало, она опять увидела распутную, нет, чувственную женщину, начинавшую понимать, что именно означает слово «чувственная». Когда она прикасалась к нему, когда он прикасался к ней, это доставляло наслаждение обоим. Вчера вечером их тела говорили друг с другом. Их физические различия поражали, но одинаковость их реакций поражала еще больше. Удовольствие одного эхом повторялось в другом.

Вчерашний вечер не удовлетворил любопытства Стефани, но лишь пробудил ее аппетит. Она усвоила, что заниматься любовью – это смотреть, прикасаться, говорить и слушать. Чувствовать вкус его кожи, его запах и те рождающие дрожь ощущения, которые они вызывали друг у друга. Стефани улыбнулась сама себе. Удовольствие. Взаимное наслаждение. Те иллюстрации больше не казались шокирующими, они вызывали интерес. «Страусиный хвост» ее пока не убедил, а вот «Любовный узел» – да, она могла это представить. Ее тело доставляло удовольствие Рафику, а удовольствие Рафика доставляло удовольствие ей. Пьянящее чувство, вызванное сознанием того эффекта, который она могла вызывать в нем, заставляло Стефани желать новых экспериментов. И давало непривычное ощущение власти.

Глядя, как Рафик идет к ней через внутренний двор, она старалась подавить эти чувства и напомнить себе, что она – главный королевский ветеринар и перед ней стоят сложные задачи. Она чувствовала себя совсем другой, а он выглядел ничуть не изменившимся. И неправдоподобно красивым. Грешным и соблазнительным.