– Лошади готовы, ваше величество. Давайте поспешим.

Тщательно осмотрев загон для жеребцов, Стефани не нашла никакого подтверждения своей теории, однако признавать поражение не собиралась.

– Должно быть, мы что-то упускаем. В каждом случае болезнь возникала через семь-восемь дней после того, как одного из жеребцов приводили в конюшню покрывать кобылу. Баталь заразился, потому что был рядом с Анадиль, когда ее покрывали.

– Но мы потеряли только одного жеребца. И потом, болезнь возникала не каждый раз, – возразил Рафик. – Если бы дело было в воде, как ты предполагала…

– Знаю, они бы все заразились. Нет, дело не в этом, и все же какая-то связь есть, Рафик. Картина каждый раз одна и та же. Нет, мы явно упускаем что-то очевидное.

– Ладно. Но что бы это ни было, сегодня мы этого не найдем. Возвращаться назад сейчас слишком жарко, давай немного отдохнем в тени.

С другой стороны от загона, вдали от лошадей, в оазисе царили красота и покой. В воздухе витали сладковатые ароматы, укрытый пальмами остров посреди пруда казался настоящим раем. Облокотившись на каменную ограду маленького мостика, Стефани видела в неподвижной голубой воде свое отражение и стоявшего рядом Рафика, хмуро смотревшего на высокую стену.

Легкий ветерок шелестел листьями пальм. Какой-то жеребец в загоне радостно заржал. Рафик присел на ограду рядом с ней. Внизу блестело зеркало кристально чистой воды.

Стефани видела свое лицо и рядом лицо Рафика. Он улыбнулся ей. Склонившись друг к другу, их головы соприкоснулись висками.

– Я много размышлял над тем, что ты рассказала мне о своем прошлом, – сказал он. – И не могу согласиться с тем, что ты хоть в чем-то виновата. Наверняка существует какой-то способ призвать к ответу мужчину, который соблазнил тебя.

– Рафик, я отдалась ему, потому что хотела этого. Хотя, честно говоря – теперь я это хорошо понимаю, – все было ужасно и принесло мне одно разочарование. Но дело не в этом. Я сама сделала свой выбор и до последнего времени глубоко сожалела об этом.

– И что же заставило тебя изменить свое мнение?

– После того, что произошло на прошлой неделе. – Стефани заговорила, тщательно подбирая слова. – Я тоже об этом думала, и для меня многое стало гораздо яснее, чем раньше. Расстояние позволяет взглянуть на прошлое со стороны, и это замечательно. Понимаете, я не могу сказать, что была несчастлива, работая с папой, но я начинала задаваться вопросом, хочу ли провести так всю свою жизнь. Я искала чего-то большего, чего-то другого, хотя не могла сформулировать, что это. Возможно, поэтому мне показалось, что я влюблена, не знаю. Но я знаю, что если бы не пошла по тому губительному пути, то мне никогда не предоставилась бы эта возможность, потому что папа ни за что не разрешил бы мне поехать в Аравию. То, что я так путано объясняю, вовсе не означает, что я с радостью снова совершила бы подобную ошибку, но, поскольку дело уже сделано, я не вижу смысла в дальнейших сожалениях.

– Но тот мужчина…

– Руперт – слабый, бесчестный человек и лжец. Однако у общества не нашлось для него наказания за его грехи, в то время как меня оно заставило заплатить за свой позор сверх всякой меры. Но именно этот позор вынудил меня взять ответственность за свою жизнь в свои руки. Моя неспособность мыслить здраво до сих пор приводит меня в ужас. Я больше никогда не сделаю подобной глупости. Но я больше не хочу оглядываться назад, я хочу смотреть вперед, в будущее. Поэтому месть – последнее, что меня интересует. Понимаете?

– Покончить с сожалениями, перестать оглядываться назад… Да, я это понимаю.

И все же его глаза были полуприкрыты веками, а голос мрачен.

– Не бойтесь, я помогу вам справиться с этой болезнью, – сказала Стефани, коснувшись его колена. – Вы выиграете Сабр, как и обещали.

– И все же мне очень хочется, чтобы негодяй был наказан за то, что сделал с тобой. Но об одном я никак не могу сожалеть – о том, что это привело тебя сюда, в мое королевство. – Рафик улыбнулся.

Они касались друг друга плечами. И руками. И бедрами. Сердце Стефани забилось быстрее. Рафик повернулся и провел рукой по ее волосам.

– Вчера вечером мне было очень хорошо.

– Да, – со вздохом ответила Стефани, – мне тоже. Когда мы поднимемся на следующую ступень?

– Скоро. – Он с нежностью поцеловал ее. – Но у нас обоих есть дела, которыми надо заниматься. А с этим делом я не хочу спешить. Такая женщина, как ты, заслуживает, чтобы ее смаковали.

– Но я не праздничный банкет.

– Праздник. Очень интересная мысль. – Рафик снова засмеялся.

– Что вы имеете в виду?

– Терпение – это добродетель, разве не так говорят англичане? – Он крепко поцеловал ее. Потом помог встать на ноги.

– Я вовсе не чувствую себя добродетельной.

Он снова засмеялся.

– Я тоже. Но нам, в самом деле, надо идти. Я должен присутствовать на банкете совсем иного рода. Вдобавок скоро стемнеет, и появятся кусачие насекомые, которые населяют этот пруд. Самое время возвращаться во дворец.

– Стефани, что происходит?

Она не видела Рафика уже пять дней, когда он вдруг вошел в конюшни, одетый в свои официальные одежды, но без головного убора. Он только что вернулся из поездки по отдаленным деревням и выглядел усталым и встревоженным, поэтому Стефани решила проигнорировать неуместный кувырок своего сердца.

– Как я понимаю, Ясим уже пожаловался на меня.

– И на первый взгляд, для этого у него есть серьезные основания. Это конезавод, Стефани. Мы разводим лошадей. Чтобы разводить лошадей, нам надо приводить сюда жеребцов, которые будут покрывать кобыл.

– Но, Рафик, мы же определили, что источник заражения находится в оазисе, где держат жеребцов.

– Мы не знаем этого наверняка. Мы тщательно осмотрели загон и не нашли ничего, что могло бы оправдать приостановку выполнения главной задачи этих конюшен, не говоря уже о тех радикальных изменениях, которые ты предлагаешь. Это невозможно.

Ясим хорошо потрудился, подумала Стефани.

– Если бы я знала, что вы вернулись, я бы первым делом лично обсудила с вами эти меры.

– Справедливости ради скажу, что обеспечивать четкую работу конюшен – обязанность Ясима.

– Но лечение болезни и предотвращение ее распространения вы поручили мне. Если для этого требуется временно изменить здесь режим работы, то решение принимаю я, а не Ясим. И даже не вы, если, конечно, вы не хотите отменить мое назначение.

Стефани не повышала голоса и, не дрогнув, выдержала его взгляд. Ей всегда с трудом удавалось читать мысли Рафика по выражению лица, но она научилась понимать некоторые нюансы. То, как взлетели вверх его тяжелые полуприкрытые веки, говорило, что он возмущен. Слегка опущенные уголки губ означали, что он сдерживает свои чувства. А поднятые вверх брови свидетельствовали, что он вынужден принимать неприятное решение.