на почести, полагавшиеся ему как наследнику престола Золотой Орды, и неоднократно говорил, что в его землях ислам может сосуществовать с христианством64.

Экспансия принесла Русскому государству новые территории, пригодные для ведения сельского хозяйства. При покорении Казанского и Астраханского ханств были захвачены огромные земли, которые стали постепенно распределяться в виде поместий. Более того, эти завоевания открыли русским путь к дальнейшей колонизации на восток. Привилегии, жалованные русским царем крупным промышленникам, дали возможность некоторым из них, в частности Строгановым, заняться освоением новых земель. Они создавали собственные военные дружины и продвигались в поисках пушнины все далее на восток, строя новые крепости и поселения65. Самый известный из таких походов под предводительством казака Ермака закончился захватом столицы Сибирского ханства в 1582 году. Хотя сам Ермак и большинство его казаков вскоре были убиты, Москва, когда это было возможно, направляла правительственные отряды, действовавшие заодно с частными дружинами промышленников, основывая форпосты в Сибири и быстро продвигаясь далее на восток.

Все эти успехи наглядно продемонстрировали важность планомерной подготовки, непосредственно предшествующей военной кампании. Хотя некоторое время спустя в адрес Ивана IV прозвучали обвинения, в которых шла речь о допущенных им ошибках и некомпетентности [Fennell 1955: 114–115, 138–139]66, Казанский поход 1552 года и Астраханский поход 1556 года были однозначно успешными, продемонстрировав эффективность инвестиций в артиллерию, пехоту и тыловое обеспечение, а также оправдав ставку, сделанную на использование казаков и координированные действия поместной конницы и постоянного стрелецкого войска под командованием воевод, назначенных «без мест». Даже если говорить о карательных экспедициях, последовавших за этими завоеваниями, то и они были хорошо спланированы и при всей своей бесспорной жестокости оказались весьма успешными.

Падение Казанского ханства изменило баланс сил в степи и вокруг нее и повлияло не только на политику и дипломатию Русского государства, но и на его военно-административную систему, от которой теперь требовалась еще бо́льшая эффективность в вопросах мобилизации и снабжения. Особенно остро эта проблема встала в ходе противостояния Москвы с Крымским ханством и его сюзереном – Османской империей. Хан Девлет I Гирей, правивший Крымом, отказывался признавать переход Казани и Астрахани под власть Москвы. Династия Гиреев продолжала претендовать на оба эти ханства. В результате после 1556 года Крым был во враждебных отношениях с Русским государством, не соглашаясь даже на временные перемирия. Напротив, крымцы совершали крупные и опустошительные набеги на южные рубежи русской империи, зачастую действуя в союзе с другим врагом Москвы – Литвой. Иван IV ответил серией Крымских походов (1557, 1559 и 1560 годы), которые, впрочем, не принесли желаемых результатов. Эти кампании, о необходимости которых при московском дворе велись ожесточенные споры, не сократили число набегов крымских татар на русские земли и не подорвали военную мощь Девлет-Гирея. Крым был недостижим. Союзники Москвы ногайцы тоже не имели возможности постоянно удерживать крымцев от набегов на территории Русского государства. Покорение Казанского ханства привело к ухудшению положения на южных границах русской империи, задача по защите которых не только не решалась, но и становилась со временем все более сложной, несмотря на то что правительство Ивана IV уделяло огромное внимание строительству и содержанию в порядке новых засечных черт [Renner 1997: 103, 114; Реннер 1966; Королюк 1954: 27–28, 44]67.

Экспансия свела Русское государство лицом к лицу с Османской империей, которая тогда находилась на вершине своего могущества [Findley 2005: 115]. Еще до падения Казанского ханства султан Сулейман I пытался воспрепятствовать завоеваниям Москвы, создав союз степных народов, однако его отвлекли войны с Персией и Священной Римской империей. К тому моменту, когда турки вновь обратили свое внимание в сторону Русского государства, Иван IV уже расширил сферу своего влияния до Астрахани и вступил в союз с Кабардой; эта коалиция вскоре была упрочена браком русского царя с кабардинской княжной. Русское присутствие на Кавказе представляло угрозу турецким интересам [Садиков 1974: 143]. Набеги казаков уничтожили торговые пути, ведшие на восток. Более того, захватив Астрахань, русские могли перекрывать пути следования паломников в Мекку (и иногда делали это); также оказались перерезанными военные и торговые связи Константинополя с Центральной Азией. Османская империя – при поддержке крымского хана, претендующего на Казань, – стала планировать войну с Русским государством по крайней мере с 1563 года.

Первая кампания турок против Русского государства началась весной 1569 года после почти двух лет подготовки. Турецкая армия не встретила большой поддержки со стороны Девлет-Гирея, которого присутствие османских хозяев на его землях беспокоило едва ли не сильнее, чем угроза со стороны Москвы. В первую очередь турки планировали прорыть канал между Доном и Волгой. Такой канал обеспечил бы им важнейшее стратегическое преимущество, позволив турецкому флоту перемещаться между Черным и Каспийскими морями и открыв Османской империи прямой путь не только на Астрахань, но и к Северному Кавказу и Персии. Далее турки собирались воспользоваться этим каналом для снабжения своей сухопутной армии в походе на Астрахань. Правительство Ивана IV, крайне встревоженное появлением турецкого колосса у своих южных границ и занятое выматывающей войной на западе, испытало огромное облегчение, узнав, что турецкая экспедиция расстроилась практически сама по себе. Прорыть канал между Доном и Волгой оказалось невозможно, тем более в течение одного лета68. Без этого канала великолепная логистическая система Османской империи оказалась не в состоянии обеспечить снабжение армии, выступившей на Астрахань. По первоначальному плану турецкое войско должно было зимовать у стен Астрахани, готовясь к штурму. Однако их крымские союзники, обеспокоенные присутствием турок на этих территориях, убедили их как можно скорее вернуться к Черному морю. В исторических свидетельствах того времени даже высказывались предположения, что крымцы сеяли раздор в турецком войске69. Опасаясь нападения со стороны как русских, так и персов, командовавший походом Касим-паша принял решение отступить через степь к Азову, несмотря на возникшие в связи с этим гигантские проблемы со снабжением. Из османского войска, выступившего в Астраханский поход, обратно вернулось меньше трети [Inalçik 1946–1947: 61–69; Садиков 1974: 152].

По всем внешним признакам, в этой кампании Османская империя потерпела полное фиаско. Крах амбициозного проекта строительства канала между Доном и Волгой привел к тому, что военная операция, ключом к успеху которой была организация водного снабжения из Черного моря в Каспийское, завершилась провалом. Без этого канала Константинополь был так же неспособен обеспечивать свою армию припасами в бесплодной и малонаселенной степи, как и Москва. Вплоть до XVIII века этот фактор играл ключевую роль во всех русско-турецких войнах. Даже татары при поддержке янычар и артиллерии не могли решить эту проблему [Smith 1993: 71]70. Однако с политической точки зрения эта экспедиция была не такой провальной, как могло бы показаться. Русское государство осознало степень обеспокоенности Константинополя в связи с русской экспансией и поняло, какую серьезную опасность представляет военный союз между Османской империей и Крымом. В течение следующих нескольких лет Москва вновь открыла ведущие через Астрахань торговые и паломнические пути и уничтожила крепость, построенную на реке Терек. После Крымского похода на Русь в 1571 году, когда Девлет-Гирей сжег Москву, заслужив похвалу от своего сюзерена в Константинополе, Иван IV был готов передать крымскому хану Астрахань и, возможно, даже Казань [Khodarkovsky 2002: 117; Ходарковский 2019; Бурдей 1963: 63; Inalçik 1946–1947: 61–82, 107–111; Benningsen 1967: 427–446].

Покорение и вхождение в состав Русского государства бывших ханств – Казанского и Астраханского – имело важные последствия и для русского военного устройства. Во-первых, в результате этих событий Москва стала еще больше нуждаться